Только остров

К тому же ему принялись сниться малоприятные странные сны. Скажем, однажды приснилось, что его вызвали куда-то и показали пожелтевшую газету. Его спрашивали: «Вы там были, вы были там?» Миша смутно видел во сне собственную сутулую длинную фигуру со стороны: «Нет, нет, я там не был, это ошибка…» Но допрашивающий лишь рассмеялся; тут же сидела, по всей видимости, секретарша и тоже смеялась: вы нам оттуда сувениры привезите, как все везут, мочалку, картошку и сирень… Миша проснулся в поту, повторяя в смятении мочалка, картошка, сирень…

И все пытался понять, откуда эта чушь. И, кажется, вспомнил. Давным-давно, еще в аспирантуре, его вызвали в факультетский отдел кадров. Кадровик, человек мрачный и грубый, на этот раз держался предупредительно и представил Мишу розовощекому молодому человеку, не старше самого Миши, очень похожему на кадрового комсомольца при галстуке, не идущем к рубахе. И оставил их наедине. И тот быстро перешел от слов к делу: «Нам нужна ваша помощь… мы в долгу не останемся… что вы скажете о таком-то… о чем говорят на факультете…» Миша испытывал всю гамму самых паскудных чувств: от страха до гадливости, от стыда до возмущения. И сказал только, что на факультете почти не бывает, работает дома и в библиотеке.

– А о чем говорят в библиотеке?

– Там нельзя разговаривать…

– А в столовой, в курилке?

– Я не курю, – солгал Миша и покраснел. Как раз закурить-то ему и хотелось сейчас больше всего – от стыда за собственную трусость.

– Что ж, подумайте, надеемся, вы нам поможете. Хотя бы из уважения к памяти вашего деда… Мы еще встретимся.

Особенно паскудной казалась эта их манера всегда говорить о себе во множественном числе… Но больше Мишу никогда никуда не вызывали.

Дед Миши Мозеля был генералом НКВД. Если нечаянно кто-то напоминал о его работе, дед дежурно суровел и чеканил: мы, рыцари революции…А ведь был действительно потомком рыцарей, бароном… Не то чтобы Миша стыдился этого факта, просто он этот факт тоже давно забыл. А деда он любил и, кажется, втайне от самого себя дедом очень гордился… Но было кое-что, о чем все-таки Миша помнил и чего стыдился, поскольку это чуть не всякий день попадалось ему на глаза. Инвентарные номера на старых и ценных книгах в дедовой библиотеке были, конечно, никак не букинистического происхождения: какой же букинист станет портить книги. Это были номера описей конфискаций, и приобретал книги дед в специальном магазине Лубянки по бросовым ценам. Оттого на них и стояли самые разные экслибрисы… И Мише оставалось воображать, в какой усадьбе или в каком барском доме некогда стояли эти тома. И чьи руки держали их, чьи пальцы любовно листали… Даже тяжелая зеленая лампа на бронзовой витой ноге в кабинете деда имела инвентарный номер на пятке: что ж, как любили говорить, объясняясь, люди того поколения, такое было время… Только было то время отчего-то не линейно, и для разных людей текло как бы в разные стороны.

Послеоперационные сны Миши становились все мучительней. Не сны даже – видения между явью и сном. Потому что Миша все чаще впадал в забытье, и это при том, что у него ничего не болело – так, немного тянул шов. Это было сладкое состояние, как когда-то в детстве: нежность нетяжелой простуды, когда можно было не ходить в школу, а есть малиновое варенье, валяясь в кровати с книжками. Сладкое, если бы не эти мучительные сны-воспоминания…

Как-то ему привиделось, что он все еще плывет на пароме. Но не стоит на палубе, а сидит с кружкой пива в тамошнем танцевальном клубе. И его приглашает на танец средних лет веселая дама. По специфически скандинавскому рыцарскому подбородку он понимает, что дама – шведка. Они танцуют на гладком зеркальном полу в плавающих разноцветных струях света, музыка все громче, дама прижимается все теснее, и вдруг Миша чувствует, как ее рука ласкает его член. Миша стесняется, возбуждается, хочет вырваться и – кончает… «Боже, – проснувшись подумал Миша, – сколько ж лет у меня не бывало во сне поллюций…»

«Знаю, знаю, – говорила опять возникшая та, первая, милая и улыбчивая, сестра, – вам хочется назад, в палату, увидеть жену, уже скоро, врач сказал, что скоро, вот температура спадет…» И Миша подумал: «Откуда она знает, что он хочет видеть Верочку». И сказал, опять засыпая, спасибо…