Только по любви

Рэнд посмотрел вверх с того места, где он сидел, откинувшись на спинку скамьи в большом зале в группе шести-семи рыцарей и воинов, старых товарищей, которые расчистили место в тростнике, чтобы бросать кости. Мужчина казался знакомым, хотя он не мог точно вспомнить, кто это. Видел ли он его с Леоном в прошлом году, или он был просто одним из прихлебателей двора. Какое бы положение он ни занимал, сказанные слова были чистой провокацией, подумал он. Поддаться на нее до того, как узнает ее причину, будет ошибкой, хотя его кровь закипела в венах в ответ на эту непристойную манеру изъясняться.

— Если ты говоришь о моем дублете, — протянул он, — он серого цвета.

— Мне он кажется голубым.

На самом деле он был нежного серо-голубого цвета, как облачное небо, и был выбран именно с той целью, о которой заявил придворный. Тем не менее, если леди, которой предназначался этот жест, и заметила его, она не озвучила свое мнение по этому поводу.

— Возможно, но некоторые мужчины не различают цвета, — сказал Рэнд с небрежной непринужденностью.

Один из его приятелей-игроков, седой наемник и ветеран войн в полудюжине стран, фыркнул, глянул единственным здоровым глазом на пестрый костюм, в который был одет пришедший, состоящий из ржаво-красного дублета с рейтузами в зеленую и черную полоску и шляпы из желтой шерсти с фиолетовым пером.

— Брэсфорд поймал тебя на этом, милорд.

Лицо придворного покрылось красными и белыми пятнами. Его взгляд был свирепым, и его рука потянулась к рукоятке ножа.

— Я говорю, что он голубой. Я говорю, что он петух, который ждет, когда станет рогоносцем.

Это было слишком. Рэнд вздохнул, бросил монеты за проигрыш и вскочил на ноги.

— Снаружи во внутреннем дворе, — сказал он. — Что выбираешь — мечи или дубинки?

— Здесь! — воскликнул мужчина, его глаза стали расширяться. — Я встречусь с тобой на рассвете, но не раньше!

Ответ был произнесен так быстро, что у Рэнда шевельнулось подозрение. Он рассмотрел придворного. Он не был внушительного телосложения, а оказался жилистым и подтянутым. В его жилах текла смесь испанской, мавританской и итальянской кровей, он держал себя с надменностью того, кто знаком со стычками по делам чести. Однако, как казалось, кишка у него была тонка для спонтанного поединка. Это было видно.

Напустив на себя простодушный вид, Рэнд спросил с улыбкой:

— Ты и кто еще встретится со мной?

— Ты хочешь сказать, что это не будет честный поединок [8]?

— Что же навело тебя на эту мысль? — Он хлопнул придворного по плечу, затем забросил руку ему на шею и увел от тех, кто их слушал. — Пошли, давай выпьем и решим, как лучше всего уладить это дело.

Зачинщик поединка попытался освободиться, но Рэнд не позволил. Игроки в кости, лишенные того, что, как они рассчитывали, будет увлекательным зрелищем, с недовольством вернулись к своей игре. Однако несколько человек наблюдали за ними, возможно, не имея ничего другого, чтобы развеять скуку.

— Я не буду пить с тобой, — сказал придворный, слегка задыхаясь при этих словах, когда Рэнд схватил его рукой за рубашку сзади.

— Я тоже не расположен пить с тобой, — сказал Рэнд вполголоса и твердо, — но могу, если будет необходимо, устроить так, чтобы вино никогда не влилось в твое горло снова. Кто устроил этот маскарад? Нет, не пытайся солгать. Только возвращайся и скажи им, что это не сработало. И если грубое слово о моей леди-жене когда-нибудь снова сорвется с твоих уст, я остановлю их за тебя, начиная с твоей жалкой шеи.

Они дошли до коридора, который соединял много различных прихожих и залов и заканчивался паутиной спальных комнат далеко от королевских апартаментов. Сильным ударом между лопаток со всего маха Рэнд послал своего противника в тусклую тень коридора. Спотыкаясь, мужчина восстановил равновесие и одернул свой дублет. Со злобным взглядом через плечо он повернулся и ушел.

Возможно, было ошибкой унижать придворного перед всеми. Мужчины почти никогда не были такими злобными в отношениях, как когда их выставляли дураками. Все же, было сложно придумать, как этому можно было помочь. Последнее, что нужно было Рэнду сейчас, — быть вынужденным участвовать в поединке, который он не мог выиграть. Ведь если он получит смертельный удар — Изабель станет вдовой. Если он убьет сам, когда одно обвинение в убийстве уже висит над его головой, он будет дважды проклят.

Этого они добивались? Был ли придворный послан как жертва в надежде накинуть петлю палача на хозяина Брэсфорда? Или, возможно, он видел сложности там, где была только засада, в которой он должен был получить смертельную рану?

— Что там произошло? — спросила Изабель, подойдя к нему сзади так тихо, что он вздрогнул, как оруженосец на своем первом турнире, прежде чем повернуться к ней.

— Ничего, — сказал он, — только один идиот, у которого спеси больше, чем здравого смысла. — Чтобы предупредить дальнейшие расспросы, он перешел в наступление. — Чем ты занималась? Я посмотрел в комнате королевы, но не увидел тебя среди других дам, занятых вышивкой.