Только про любовь

– Спасибо, – сказала Катринка, ощутив при его похвале теплую волну радости. За пять месяцев, прошедших со времени приема по поводу новоселья Грэхемов, фото их квартиры появились в журналах «Шик» и «Вог», а в «Архитектурном дайджесте» недавно приняли решение сфотографировать ее для статьи о Карлосе Медине, который стал одним из самых популярных дизайнеров по интерьеру квартир в Нью-Йорке. Поэтому Катринке едва ли требовались дополнительные доказательства своего вкуса. И все-таки она немного волновалась, показывая свой дом Томашу. Он был ее самым старым и самым лучшим другом, но она боялась, что трудная жизнь могла ожесточить его, сделать циничным или, что еще хуже, завистливым к ее успеху. Ей следовало бы знать его лучше. Томаш никогда не завидовал богатству. Он всегда был равнодушен к деньгам.

– Это было так давно, – сказала она, усаживая его рядом с собой на банкетку. – Так давно. – Хотя за эти годы они часто писали друг другу, это была их первая встреча со времени ее отъезда из Чехословакии восемь лет назад. – Как Жужка? Мартин? Ты привез фотографии? Расскажи мне обо всем. – Слова вырывались у нее стремительным потоком, и ее чешский был таким же свободным, как и прежде, во многом благодаря тому, что Катринка частенько беседовала с Анной на этом языке.

Катринка изумительно выглядит, подумал Томаш. Он заметил чуть заметные тени у нее под глазами, но не стал придавать этому значения. С самого раннего детства Катринке не хватало двадцати четырех часов в сутках, чтобы выполнять все, что она собиралась сделать за день.

Вошла Анна с подносом, на котором стояли кофейник, чашки и тарелка шоколадных чипсов, и сказала извиняющимся тоном:

– Я хотела приготовить что-нибудь чешское, но мистер Грэхем сказал, что вы предпочтете это.

– Чешское тесто он может есть и дома. А здесь нужно попробовать что-нибудь другое. Шоколадные чипсы, – сказала она, смеясь. – Очень по-американски.

Томаш открыл «молнию» на сумке, вытащил оттуда конверт с фотографиями, протянул его Катринке, взял пирожное, откусил кусочек и объявил его превосходным. Довольная Анна удалилась, и Томаш переключил внимание на хозяйку дома, комментируя для нее фотографии: это Жужка с родителями – здесь она немного полная, но по-прежнему красивая; летний отпуск в Свитове у матери Томаша, очень постаревшей; Мартин – худой, темноволосый, уменьшенная копия своего отца, катается на велосипеде по знакомой тропинке у соседнего леса, Мартин и Томаш катаются на лыжах; дом бабушки и дедушки Катринки, который перешел теперь в собственность государства и его сдают кому-то в аренду, но он все еще в хорошем состоянии. Воспоминания нахлынули на Катринку, и на глазах у нее появились слезы.

– Бабушкины розы, – сказала она, – как они пышно разрослись. – Ее все еще мучило то, что она не имела права навестить родину.

– Ничего не изменилось, – сказал он. Политический режим был таким же репрессивным, как и тогда, когда она уехала, рассказывал он, а короткий миг свободы и надежды 1968 года не только отбушевал, но и почти забыт за эти одиннадцать лет. Из-за причастности к студенческим волнениям Томаш никогда бы не получил возможности снимать фильмы, если бы не Мирек Бартош, которому он был благодарен за поддержку. – Хотя на самом деле мне следует благодарить тебя, Катринка, – сказал он. – Если бы не ты, Бартош и мизинцем бы не пошевелил. – Однажды на съемках режиссер внезапно слег с острым аппендицитом. Студия хотела заменить его кем-нибудь из своего поощрительного списка, но Бартош настоял на том, чтобы его заменил Томаш, его помощник. Хотя тесть Мирека к этому времени уже умер, все же родство с Мачами что-то еще значило, и Бартошу уступили. Этот фильм, о котором сам Томаш отзывался довольно презрительно, оказался достаточно занимательным и получил одобрение критики и зрителей. Томашу разрешили снимать еще одну ленту. Третий его фильм был выбран для показа на Нью-Йоркском кинофестивале. Это была историческая картина о Яне Гусе, она получилась не совсем такой, как Томаш ее когда-то задумывал, потому что сценарий пришлось пригладить, чтобы он соответствовал требованиям цензуры, и некоторые сцены были вырезаны по тем же причинам.

– Там есть моменты, – сказал Томаш, – которыми я почти горжусь. – Он повел плечами. – Но в целом он все же не очень удачный, не то, что я задумывал. Мне не хочется, чтобы ты его увидела.

– Только попробуй меня удержать.

Томаша так расстроил разговор о фильме, что их беседа быстро перешла на семейные дела. Как только Мартин пошел в школу, Жужка стала работать секретаршей в министерстве культуры. Работа ей в общем-то правилась, и дополнительный доход тоже был очень кстати. Они сменили старый «фиат» Катринки на новую «шкоду» и переехали в квартиру с двумя спальнями в Нове место. Иногда они подумывали о втором ребенке, но всегда откладывали до тех пор, пока их жизнь не станет более благополучной.

– Лучше надолго не откладывать, – сказала Катринка.

Томаша удивила внезапная печаль, мелькнувшая в ее взгляде, но она исчезла так быстро, что он решил, что это ему показалось.