Только про любовь

В отдалении, в полуденном мареве мерцала, словно золотисто-розовый мираж, Венеция. По пристани прогуливался стройный мужчина в шортах цвета хаки и полосатой рубашке с откинутыми назад длинными волосами; заметив Катринку, он на минуту остановился, чтобы понаблюдать за ней. Взгляд его был дерзким и веселым, словно его осенила и забавляла какая-то увлекательная идея. Замедлив шаги, он поднялся по металлическому трапу, соединявшему яхту с причалом, и направился на судно, самодовольно улыбаясь матросу, который, хотя и должен был не допускать незваных гостей на яхту, дал ему пройти.

– Ты отправил мне бандероль с новыми брошюрами? – спросила по телефону Катринка. – Хорошо. Я позвоню насчет изменений, прежде чем они пойдут в печать. – Она дала еще несколько распоряжений, повесила трубку и взглянула вверх, заметив закрывшую полшезлонга тень.

– Ты избегаешь меня, Катринка, – улыбаясь, сказал Жан-Клод Жиллет.

– Рада тебя видеть, Жан-Клод, – сердечно ответила она, но он был абсолютно прав: она избегала его уже более двух лет, с того самого утра, когда Натали сообщила ей, что она беременна.

Катринка знала, что не стоит лезть не в свое дело. И все же, как только она пришла в свой офис в «Праге», она сразу же позвонила Жан-Клоду. Даже набирая номер, она еще не знала, что ему сказать, а когда услышала, как его дружеский тон сменяется отчуждением, она почти сдалась и хотела прекратить разговор. Но она вспомнила лицо Натали, залитое слезами, и продолжила разговор. Она говорила, что лучше бы ему вообще не таскать за собой Натали, если он не готов разделять с ней последствия их отношений. И когда он по-настоящему рассердился, она попросила его попытаться, по крайней мере, успокоить Натали, так чтобы она в этом взвинченном состоянии не приняла таких решений, о которых позднее пожалеет.

В его ответе Катринка ничего не нашла от того опытного обольстителя, который довольно энергично пытался ее соблазнить в начале их знакомства. С ней говорил легендарный бизнесмен Жан-Клод Жиллет, человек, о котором говорили, что его проницательный ум и острый язык могут выпотрошить настырного конкурента быстрее, чем самурай отрубит голову малоопытному противнику. Он не может развестись с женой, сказал Жан-Клод Катринке, которая этого и не имела в виду, поскольку такая идея была ей самой не по вкусу. А в беременности Натали его едва ли можно обвинять, поскольку предохраняться – это ее забота, а вовсе не его. Женщины, несмотря на все разговоры о материнском инстинкте, часто не хотят детей: ну, например, она сама уже несколько лет замужем, а все еще не заводит ребенка. Если она предпочитает управлять своими отелями, играя роль деловой женщины, а не матери, то почему бы не позволить делать то же самое и Натали?

Их беседа окончилась тем, что они так яростно стали кричать друг на друга, что Робин заглянула в комнату удостовериться, не случилось ли что-нибудь с Катринкой. Дрожа от гнева, изумления и больше всего от боли, она повесила трубку и заверила Робин, что с ней все в порядке, хотя с трудом сдерживала слезы. Жан-Клод попытался ее уязвить, и он своего добился, затронув самую больную для Катринки тему. Но она не сожалела о своем звонке: она должна была сделать для Натали все, что могла.

Когда Жан-Клод и Катринка столкнулись друг с другом на каком-то званом вечере в Каннах, а потом, на следующий год, в Сан-Морице, они вежливо беседовали друг с другом, но уже не позволяли себе того обычного легкого флирта, который сопровождал их общение прежде. Но недавно Жан-Клод вернулся к прежнему стилю и, казалось, был удивлен, что Катринка держалась отчужденно.

– Натали меня простила, – сказал Жан-Клод и опустился в шезлонг рядом с ней, вытянув обутые в сандалии ноги и устраиваясь поудобнее. – Давно. А почему ты не можешь?

Катринка улыбнулась, и, хотя это была не прежняя ее сияющая улыбка, Жан-Клод, казалось, был доволен перспективой какого-то потепления в их отношениях.

– Так ты все-таки считаешь, что тебя есть за что прощать? – спросила Катринка. – Для меня это новость.

Он наклонился и взял ее руку.

– Это ты так считаешь. Я не люблю, когда на меня сердятся красивые женщины.

– Я не сержусь на тебя, Жан-Клод. – Гнев ее давно утих. Осталось только сочувствие к Натали и прежнее неприятие поступка Жан-Клода. Миреку Бартошу это, по крайней мере, не было безразлично.

– Хорошо, – сказал он, отпуская ее руку. – Тогда могу я что-нибудь выпить?

Катринка подозвала стюарда, который принял у Жан-Клода, заказ и быстро вернулся с двумя большими стаканами мятного чая со льдом.