Только про любовь

Франта же давно не знал осторожности. Большую часть жизни он был увлечен автомобилями, признался он Катринке за ужином в «Хиршгартенсе», открытом ресторане в Нимфенбургском парке. В 1949 году, когда он был еще ребенком, отец взял его на гонки Гран-при в Брно; Питер Уайтхед выиграл тогда чудесный красный «феррари». С тех пор Франта решил стать автогонщиком. Когда ему было пятнадцать, отец, понимая, что выбор сына окончателен, разрешил ему участвовать в небольшом ралли на его «аэро» 1932 года, при условии, что Франта поступит в университет на отделение прикладной механики. Получив диплом, Франта попал в технический отдел «Шкоды» и участвовал в авторалли за ее команду. Это давало ему возможность побывать в ряде европейских стран. Вскоре его перестало устраивать то, что он ездит только на «шкодах». Он хотел участвовать в гонках на машинах других известных фирм, но это было невозможно, пока он оставался в Чехословакии.

Долгое время он думал, как бы перебраться на Запад.

– Это сейчас просто, – говорил он ей, – когда Дубчек открыл границы. А когда я уезжал… – он покачал головой. – Все было по-другому.

Если бы у него были родственники за границей, он мог бы получить гостевую визу. Если бы были деньги, купил бы ее. Порой люди пытались пересечь границу под вагонами поездов. Иногда им это удавалось.

Наконец, он решил устроиться на работу в лесничество, которое граничило с Австрией. Через год своего дежурства он прихватил рюкзак с припасами и углубился в лес; несколько раз переправлялся через речки, боясь, что в любую минуту его могут схватить, потом две мили он полз по пустынной местности, которая отделяла Чехословакию от ее соседа. Все это было два года назад. Сейчас у него была работа в команде фирмы «Порш», он участвовал в любительских гонках, но жил надеждами на будущее.

Франту устраивали платонические отношения с Катринкой. Она была красивой и интересной, полной энергии, желающей все видеть и знать, с ней было легко. Ему нравилось быть в ее обществе, ну а роман – это не самое важное. Катринка ценила его дружбу. Он был внимательным и интересным. Она никогда не встречала людей, которые были бы смелее его. И он не давал ей чувствовать себя одинокой.

За день до отъезда родителей из Свитова Катринка позвонила им, чтобы убедиться, что все идет по плану. Опасаясь, что их подслушают, они говорили намеками, уверяли друг друга, что все идет хорошо, что они скоро увидятся.

В конце восьмого месяца Катринка по-настоящему чувствовала свою беременность. Она медленно двигалась, быстрее уставала, хуже спала, чувствуя, как в ней шевелится ребенок. Ей хотелось, чтобы поскорее приехали родители. Иржка и Милена должны были приехать в Мюнхен через три дня.

На четвертый день Катринка забеспокоилась. Она звонила в Свитов, но в квартире никто не отвечал. Она звонила бабушке и дедушке, но они ничего не знали. Эрика, желая успокоить ее, предположила, что они просто не торопятся. Но Катринка знала, что они хотели приехать как можно быстрее.

На пятый день утром Эрику разбудил телефонный звонок. Она постучала в спальню Катринки.

– Это родители? – спросила Катринка, которая уже не спала.

– Нет. Он назвался Томашем.

– Томаш? – Катринка неуклюже встала с кровати, сердясь на него. Наверное, пьян и звонит, чтобы рассказать о какой-нибудь очередной выходке, которую считает потрясающей. До нее даже не дошло, что Томаш не должен был знать, где она.

– Томаш? Ты знаешь, сколько времени? Что тебе нужно?

– Катринка… – Томаш говорил неуверенно, что редко с ним бывало.

– Что? – Внезапно ее охватил страх.

– Катринка, дорогая…

Он всхлипывал на другом конце провода.

– Томаш, что случилось?

– Твои родители… Произошла автомобильная катастрофа…

Катринка поняла, что случилось.

В это время года дни были длинными, и Иржка, наверное, решил не ехать до темноты, надеясь добраться до Мюнхена даже быстрее, чем обещал. Милена так хотела увидеть Катринку, что не спорила с ним. Но стемнело быстрее, чем они ожидали, а они были в горах на границе с Венгрией, где в окрестностях не было ни одной гостиницы. Около полуночи колонна русских армейских грузовиков выскочила на них из-за поворота. Водитель головного грузовика не ожидал встретить на дороге машину в такой час. Машины столкнулись. «Шкода» потеряла управление, подпрыгнула, как игрушка, брошенная ребенком, и полетела вниз, ударяясь о выступы, пока не взорвалась над ущельем.

Несколько дней ушло на то, чтобы извлечь тела и опознать изуродованные останки. Гонзе и Дане сообщили о несчастном случае через несколько часов после последнего звонка Катринки. Не зная, как позвонить ей, они позвонили в Прагу Томашу, надеясь, что он знает ее номер в Мюнхене. Он не знал, но выяснил у Мирека Бартоша.

– Что там делала Советская Армия? Вот что я хочу знать, – с болью в голосе сказал Томаш.

Катринка не могла произнести ни слова.

– Катринка, Катринка, что с тобой? – закричал Томаш, ругая себя за то, что не сумел сообщить ей эту новость осторожнее, да он и не знал, как это сделать по телефону.

– Все в порядке. Спасибо, Томаш, за то, что позвонил.