Только роза

Роза посмотрела на пруд. Через правую его часть был перекинут поросший мхом мост, форма берегов что-то значила, как письмена.

– Влажность водоема поддерживает во мхах жизнь, – сказал Поль.

– У него странная форма, – сказала Роза.

– Говорят, она изображает иероглиф сердца.

Он поднял голову, посмотрел на деревья.

– Это последняя беззаботная прогулка.

Ветер печали пронесся над Розой. Я никого не оплакиваю, подумала она. Матовый кристалл сутры продолжал баюкать ее, как мелодия, которую кто-то напевает вдали. Мох переливался жемчужинами дождя – роса муссона, сказала себе она. Они пошли дальше. От земли исходило нечто, она ощущала ее касание, ее тайную магию.

– Анне был год, я носил ее на спине, – сказал Поль. – Она утверждает, что помнит это, но я не понимаю, каким образом.

Озорные бесенята, подумала Роза. В молчании они двинулись дальше. Когда они приблизились к краю сада, она глянула на деревья, уходящие корнями в нескончаемый бархат; посмотрела на капли дождя, на благостность воды на растении и растения на земле; это ласка, сказала она себе. Братство росы и мха, слияние кристалла, земли и дерева вдруг привели к очевидности: она никогда не переставала оплакивать Паулу, она оплакивала ее годами, веками молчания. Она поднесла руку к сердцу, потом все претворилось в благоухание кладбища, в псалом черного дождя.

Они вернулись к машине и поехали дальше; несколько километров по сельской местности, потом вдоль реки на север, пока не добрались до большого железного моста в оживленном районе со стоящими на берегу ресторанчиками и живописными магазинчиками. Они оставили машину чуть дальше, прошли под короткими полотнищами серой гардины и оказались в зале с татами, выходящем на сад азалий. Поль заказал, им принесли чай и ледяное пиво, перед каждым поставили лаковую коробочку и маленький деревянный сосуд, из которого торчал изогнутый стебель. Роза открыла свою коробочку и обнаружила лежащие на рисе ломтики рыбы в густом рыжеватом соусе.

– Угорь, – сказал Поль.

Он взял маленький деревянный сосуд и посыпал находящимся в нем зеленым порошком свою рыбу.

– Sanshō[125].

Она попробовала угря. Мясо отделялось дольками от серой и жирной кожи. Ее удивил сладкий вкус соуса, тающая консистенция рыбы, ее шелковистая текстура, словно лишенная плотности и вязкости, гармоничность сочетания с уксусным рисом; она выпила пиво, глядя на Поля; его молчание приносило облегчение. Он закончил обед, откинулся на перегородку, вытянув ноги. С болезненной силой она пожелала, чтобы он ее желал, чтобы захотел разделить с ней то, кем он был. Поль существо закрытое, сложное. Кто мне это сказал? – подумала она. А, Бет Скотт.

– Сайоко не любит Бет Скотт, – сказала она.

Он весело вскинул бровь.

– Бет не слишком популярна в Киото, у нее репутация человека, безжалостного в делах и не соблюдающего правил. Она не очень думает о других, когда речь заходит о ее интересах.

– В какого рода делах?

– После смерти мужа она унаследовала недвижимое имущество и превратила его в империю.

– Муж был японцем?

Поль кивнул.

– Она молодчина, – сказал он. – Что бы там о ней ни думали, и притом что она иностранка, ей удалось добиться здесь признания. Это само по себе подвиг.

– У вас хорошие отношения?

– Очень хорошие.

– А у моего отца?

Роза увидела, как по его телу пробежала дрожь, потому что она сказала «моего отца».

– Хару очень ее любил.

– Почему?

– Он любил раненых людей.

– Она потеряла ребенка, верно?

– Вы делаете выводы на основе весьма недостаточных признаков, – сказал он.

В смущении она отрицательно покачала головой.

– Я это замечаю не в первый раз.

В его взгляде появилась странная мягкость, она представила себе, что он думает о ком-то другом, что с недавнего времени он полюбил неизвестную женщину, ужаснулась при мысли, что он скоро исчезнет из ее дней, из ее поля зрения, из ее жизни.

– Пора отправляться к нотариусу, – сказал он, вставая.

Пока он расплачивался за стойкой у входа, она заметила, что у него болит бедро. Он сделал шаг к выходу, обернулся, потому что она оставалась позади.

– Это не был несчастный случай в горах, – сказала она.

Тень усталости прошла по его лицу.

– Да, – подтвердил он.