Только с ним

Его взгляд темнеет сильнее, кулаки сжимает, зубами скрипит. Кивает своему помощнику. Не верит, что нагнут. Я оскаливаюсь. Пока терплю, ему ничего не будет. В принципе, я терпеливый. Пока они грань дозволенного не переходят, отец ничего не узнает. Потом посмотрим по ходу дела. Я надеюсь на адвоката, которого мне брат прислал. Лучший в городе. Он мою стратегию молчания сразу одобрил. Сказал, ни в чем не признаваться, отпечатков на том пакете нет, меня скоро должны выпустить.

Поэтому, видимо, следователь и отрывается. Сломать пытается, чтобы не вышел раньше.

– Пошли! – меня толкают в спину.

Я поднимаюсь. В мою камеру не ведут. В другую на другом крыльце. Я немного не в форме, не рассчитывал, что меня так быстро переведут. Восстановиться не успел.

В новой камере оказывается четыре человека и одна свободная койка, куда я сразу же бросаю вещи, что мне вручили по пути. Мужики здесь чуть больше тех, которые избивали меня в прошлый раз. Сильные, злые и им точно что-то пообещали за меня. Боковым зрением улавливаю движение, для меня пока не опасное. Поворачиваюсь к ним лицом. Смотрят. Изучают. У меня лицо побитое, тело всё в синяках.

В какой-то момент думаю, что зря не потребовал у адвоката сегодня звонка отцу. Надо было. Предупредить, попросить, чтобы помог. Следом упрямое – потерплю. Мы с ним хрен знает сколько времени не общались. Нечего и начинать.

Драка начинается неожиданно. Я пропускаю первый удар, и в этом оказывается моя фатальная ошибка. Их четверо, они сильные и не побитые. Мне что не удар – то боль адская. Такая, что вдох сделать тяжело. Я успеваю только носы двум амбалам сломать. Двое оставшихся меня уделывают. Последнее, что помню – огромный кулак, летящий мне в лицо.

Дальше – мрак.

В себя прихожу со стоном. Болит все тело. Нахожусь, по всей видимости, в местном медпункте или как это у них тут называется. Лежу на кушетке, высоко под потолком огромная лампа, светящая раздражающим белым светом.

– Очухался, – слышу знакомый голос.

Поворачиваю голову – брат стоит. Не Саша, Кирилл. Смотрит на меня недовольно. Руки в карманы засунул и рассматривает меня. Морщится, словно от взгляда на меня ему больно.

– Я почему узнаю о том, что ты в тюрьме в последнюю очередь?

– Саша должен разобраться.

– Блть, Глеб, я что, монстр по-твоему? Мне позвонить слабо было? А если бы тебя убили или…

Он замолкает, но я итак прекрасно его понимаю. Отворачиваюсь. Могло быть и хуже, согласен. Могли не просто избить. С синяками я жить буду, с тем, что могли сделать – не смог бы. Хорошо, что стороной обошло.

– Я договорился уже, – говорит Кирилл. – Следователя уволят, тебя отпустят. Ты встать можешь вообще?

– Наверное, – пытаюсь усмехнуться, но тут же морщусь. – Отец знает?

– Нет. Ты же обо мне не забыл, да? Мое имя сейчас, как имя отца. Я его место занимаю в компании. Ему я не говорил и не скажу.

– Спасибо.

Я поднимаюсь с кровати. Голова кружится, тело пошатывается, хотя это я только сел. О том, чтобы встать и пойти речи пока не идет. Задача из разряда охренеть, каких сложных.

– Держись, – брат протягивает мне руку, я за нее хватаюсь. Шатает. – В больницу поедем.

– Домой, – говорю упрямо.

У меня там Аля. Волнуется и ждет. Позвонить ей мне не позволили.

– У тебя сотряс, может, куда домой?

– Домой, что непонятного? Больница завтра будет.

К машине мы добираемся с трудом. Я забираюсь на заднее сидение и почти сразу отключаюсь. Когда в себя прихожу, становится легче. Тело уже не так шатает, да и вообще чувствую себя лучше. Мозги работают яснее.

Я дома. Правда, как сюда добрался, не помню. Воспоминания зависли на моменте, когда в машину к брату сел. В комнате темно, видимо, уже вечер. Я раздет и укрыт одеялом заботливо. Али рядом нет, но я слышу едва различимые голоса из кухни. Ее и еще чей-то. Незнакомый и более взрослый. На то, чтобы одеться, по ощущениям уходит минут пять. Делаю все заторможено и словно наблюдаю за собой со стороны. Видимо, Кир все же прав был. В больничку поехать стоило.

Добравшись к двери, прислушиваюсь к голосам. Алю почти не слышно, зато отчетливо слышу другой голос. Женский. Настойчивый и меня раздражающий.

Дверь открываю тихо, попадаю в гостиную.

– Вот что ты здесь делаешь, дочка? Он уголовник какой-то, видимо, или еще хуже. Квартира у него не дешевая, район здесь вроде неплохой, мебель. Ты знаешь, кем он работает?

– Нет, – это голос Али. Тихий. Словно и не ее совсем. Какой-то подавленный даже. Подхожу ближе. К самой двери в кухню.

– Собирайся, я тебя домой заберу. Твоя помощь нужна очень. Я не справляюсь одна с хозяйством.

– А Володя? Он что?

– Да что… тоже занят, ты же знаешь. Поехали.

– Мама, ты меня слышала? – вдруг говорит моя Аля. Резко так, громко. И настойчиво. – Слышала, что я тебе говорила?

– Бред, – отрезает женщина. – Ты что-то не так поняла.

– Он приставал ко мне, – пищит моя девочка. Мне почему-то кажется, что она плачет. Я за ручку двери хватаюсь. Вниз ее дергаю, когда слышу фразу: – Говорил, что ждать будет, пока подрасту.

– Врешь.

– Не вру.