Только с тобой. Антифанатка

До самого вечера мы с Кириллом вновь гуляли, будто самые обычные туристы. Поехали на Воробьевы горы, где обсуждали, что и как будем делать, и в конце концов решили просто пожить в Москве и ориентироваться по ситуации. После заскочили в Планетарий, где Кирилл позорил меня своими бесконечными разговорчиками и хихиканьем. А в конце дня гуляли по Садовому кольцу, время от времени фотографируясь для Октавия.

– Он что, все никак не может поверить, что ты встречаешься со мной? – не выдержала я после очередного совместного селфи, на котором Кирилл заставил меня целовать его в щеку. Мы находились в уютном кафе – отдыхали от долгой прогулки.

– Верит он, – хмыкнул Кирилл. – Просто мне нравится с тобой фотографироваться. Жаль, в инстаграм не выложишь.

И он со вздохом посмотрел на свой телефон, который так и держал в руке.

– А ты попробуй, – хихикнула я. – Напиши, что у тебя девушка из России. Покажи, какая я красотка.

– Да без проблем, – отозвался Кирилл, заходя в приложение. – Только потом твой бывший тебя точно найдет.

– Верно. Знаешь, что мне всегда было интересно, – медленно сказала я, глядя на его телефон. – Каково это – быть знаменитым?

Этот вопрос сорвался с моих губ сам по себе. Я часто над этим думала. У Сережи была идея фикс стать популярным. Но он так и не стал им. Разве что в своих несчастных мечтах.

– Каково? – медленно повторил следом за мной Кирилл. – Сложно сказать. Поначалу ты чувствуешь себя особенным, лучше других, выше других, а потом это становится нормой, и ты этого не замечаешь. Звездная болезнь – это профдеформация, а не самовлюбленность и желание показать миру, что ты лучше всех. Я никогда не думал, что буду тем, кем стал. И я никогда не думал, что буду высокомерной задницей, каким считают меня некоторые. Иногда я делаю что-то, а потом начинаю задумываться – имел ли я право на это или нет? И знаешь, Наташа, дьявольски сложно признать, что не имел.

– Но ты признаёшь, – сказала я, удивленная его ответом.

– Почему ты так решила?

– Иначе бы ты не приехал ко мне. Не вернулся бы.

– Поверь, я просто хотел выиграть гитару, – тотчас начал отнекиваться Кирилл. – Так-то ты вообще мне и даром не нужна. Вот, опять, – рассмеялся он. – Иногда я реально не отсекаю, что говорю. Если только не начинаю думать об этом специально. Ладно, признаю – мне было стыдно, что я тебя оболгал. Мне это знакомо, поверь. Когда весь мир против тебя, а ты сидишь в грязи и не можешь встать, потому что боишься упасть снова и запачкаться еще больше. Надеюсь, ты действительно простила меня за это. Да, мне стыдно. Не смотри на меня так.

– Простила, – ответила я с полуулыбкой. – Ведь ты меня спас. Нервы, конечно, потрепал, но, по крайней мере, я все еще целая и невредимая. Физически.

Кирилл с подозрением покосился на меня и зачем-то снова взял телефон. Полистал фотографии и показал одну из них мне. Я увидела его старое фото, сделанное, должно быть, когда ему было лет восемнадцать или немногим больше. Он сидел на берегу океана – взъерошенный, дерзкий, с вечной ухмылкой. С растрепанными темными волосами, которые были заметно длиннее, играл океанский бриз. С бутылкой колы в руке. С ровным загаром на лице. Кирилл был одет в безрукавку и бриджи, на его плечах были царапины, на костяшках – ссадины, на коленях – синяк, а губа рассечена, будто он дрался недавно. В темных глазах отчетливо читался вызов – то ли миру, то ли себе. Никаких брендовых шмоток. Обычный парень, каких миллионы. И в то же время притягивающий к себе.

– Сильно изменился? – спросил Кирилл.

– Прилично, – ответила я. Это была ложь. Он оставался все таким же – дерзким и с опасной искрой во взгляде.

– Тогда мы с матерью только переехали в Штаты – она вышла замуж за одного мудака и ради него бросила все. Я не хотел улетать, но мне пришлось. Она заставила меня сделать это. Заставила бросить все, что было, и лететь следом. Знаешь, я плохо знал английский, но зато хорошо знал, что в этой стране мне не место. Что я там чужой. И что для человека, за которого вышла мать, буду чужим. И для нее – стану. Я бросил своих друзей, бросил свою любовь, бросил мечту поступить в универ, на гражданскую авиацию, и стать пилотом. Что ты на меня так смотришь, лапуля? Я реально хотел стать пилотом.

– Я думала, ты всегда мечтал стать музыкантом, – вновь думая о Сереже и его одержимости музыкой, ответила я.