Только так. И никак иначе (СИ)

Оставшись в одиночестве, его хозяин надел варежки, упёрся ладонями в приличных размеров шар, который, судя по всему, должен был стать головой снеговика-богатыря. Не успел он водрузить дело рук своих на два предыдущих гигантских снежных кома, как из темноты материализовался его пёс. Парень сел на корточки и обнял ризена за мощную шею. Собака изловчилась и лизнула хозяина в лицо. Он не удержался и с хохотом повалился на спину, увлекая за собой чёрного волосатого хулигана. Торжествующий пёс навис над ним и принялся усердно вылизывать лицо парня. А тот всё хохотал и отпихивал собаку, весело покрикивая: "Фред, ну хватит! Федюха! Перестань! Фредька, ты что творишь?» Злата смотрела на волосатую заснеженную морду, счастливо заглядывающую хозяину в лицо, на раскиданные по снегу варежки и шапку, слетевшую с головы парня, слышала весёлый смех, и улыбка исчезла с её лица.

Гадкое чувство, которое она очень не любила в себе, шевельнулось где-то глубоко внутри. Злата, стараясь заткнуть мерзкий голос зависти и нереализованных надежд, молча повернулась и пошла дальше. Следующий поворот был её. Ещё чуть-чуть, и она дома.

Кот завозился в переноске. Ему не нравилось, когда хозяйка забывала, что он предпочитает перемещаться в пространстве мордой вперёд. Злата бессильно улыбнулась, похлопала ладонью по переноске: ну-ну, не шали, скоро придём, - поудобнее перехватила её и заторопилась дальше.

Поднявшись на цыпочки, Злата просунула руку сквозь просвет в калитке и дотянулась до щеколды. Калитка чуть скрипнула, из глубины сада раздалось шумное пыхтенье, и под ноги Злате бросилась крупная лохматая тень.

Злата отставила в сторону переноску и наклонилась к бородатой морде. Собака извивалась из стороны в сторону, будучи не в силах выразить своё счастье только помахиванием короткого толстенького купированного хвоста. Зависть скукожилась и замолкла, уступая место детскому счастью:

- Сладкая моя, девочка моя любимая, - Злата с трудом отбивалась от бурного проявления собачьей радости, - Гера, Герася! - она села прямо в сугроб, обхватила собаку руками за шею и выдохнула. Всё. Добралась.

Вообще-то Геру завела себе Злата. Но в возрасте двух лет у собаки вдруг обнаружилась сильнейшая аллергия на жизнь в мегаполисе. Шерсть с кудрявых чёрных боков лезла клочьями, обнажая сухую тёмно-серую кожу на месте чепрака и нежную трогательную розовую на подпалинах. Долго не могли понять, в чём дело. А потом наступило лето, и студентка Злата уехала на все каникулы к бабушке с дедом, вместе с ней в Подмосковье переселилась и Гера. Вскоре на месте проплешин у собаки выросла новая густая шерсть. Через неделю после возвращения домой животное снова стало лысеть. Пришлось вернуть Геру для её же пользы в подмосковный собачий рай. С тех пор она жила здесь, дожидаясь хозяйкиного приезда, почти целыми днями просиживая на ступенях высокого крыльца дома.

Мокрый тёплый язык старательно вылизал смуглые хозяйкины щёки, сразу стало холодно.

- Я тебя тоже люблю, моя хорошая, но, позволь, облизывать тебя не буду, ограничусь объятьями, - Злата хмыкнула: странно, что хватило сил на подобие шутки. - Гера с готовностью отозвалась: нежно проворчала что-то и ухмыльнулась в лохматую рыжую бороду.

Переноска опять затряслась: Банзай требовал свободы и еды. Он прекрасно знал, куда приехал, и жаждал снега, простора и бабушкиного печёночного пирога. А вместо этого его держали взаперти. Банзай интеллигентно, но настойчиво мявкнул и прижал морду – щёки разъехались в стороны, как у Чеширского кота - к сетчатой вставке: ну, где вы все, свободу мне, свободу!

- Потерпи, страдалец! Сейчас выпущу.

Боком прижимая извивающуюся от счастья собаку к забору, Злата дотянулась до переноски и открыла молнию. В образовавшуюся щель сразу высунулась любопытная крупная рыжая кошачья морда. Банзай любил Никольское, бабушкины печёночные котлетки и снег. Даже здоровущую шумную собаку он тоже любил. Ему здесь было хорошо. Здесь его любили, жалели, разрешали дрыхнуть на тёплом телевизоре, не ругали и не бегали за ним по дому с сумасшедшим лицом и пустым взглядом. Но самое главное, здесь никто не обижал его обожаемую хозяйку. Не то что там, в городе. Поэтому Банзай счастливо вздохнул и вылез прямо в снег.