Только теннис

Борьба Кинг за женское равноправие в теннисе развивалась у меня на глазах. В 1968-69 году американки Кинг, Энн Джонс, Казалс и Френки Дюр были первыми теннисистами, которые отправились на гастроли в составе так называемого цирка Крамера, собравшего самых разных спортсменов. Но Крамер, по-моему, женоненавистник, жизни им не давал. Тогда Кинг решила поменять систему всего женского тенниса. Она встретилась с женой крупного промышленника Хелдмана, директора турнира "Ю.С. опен", и Гледис Хелдман, издатель журнала "Уорлд теннис", через мужа вышла на "Филип Моррис", крупнейшую табачную компанию, с которой четверка теннисисток подписала долларовый контракт, чтобы юридически оформить сделку. То есть каждый игрок получил один доллар вознаграждения, а фирма "Филип Моррис" взялась финансировать турниры женского тенниса. Таким образом, они начали проходить отдельно от мужского. На организацию суверенного женского тенниса пошли энергия Кинг, ее знание рынка тенниса, ее огромные организаторские способности. Сквозь множество проблем и препятствий Кинг добилась, чтобы Международная федерация тенниса признала новый союз. Теперь этот союз - WTA (ассоциация женского тенниса) не только защищает права спортсменок, но и сам способен платить призы и организовывать турниры. WTA, огромная организация с приличным бюджетом, своему рождению обязан упорству и трудолюбию Билли-Джин Кинг.

Создание женской ассоциации под эгидой "Вирджинии слимз" (на какое-то время финансирование турниров взяла на себя парфюмерная фирма "Эвон") Кинг показалось мало. Она решила организовать новые соревнования. Кинг всегда привлекал дух команд-ной борьбы. Поэтому она с мужем Ларри, невзирая на материальные потери (любые идеи стоят денег, а чем они грандиознее, тем дороже), придумала такой турнир: одна одиночная встреча женская, одна мужская, одна мужская парная, одна женская парная и смешанная комбинация. Билли-Джин и Ларри назвали его "Уорлд тим-теннис". Каждый матч проходит всего в один сет, и побеждает та команда, которая набрала больше очков, причем считались они по геймам. Соревнования получились очень зрелищными и азартными. В 1976 году Кинг привезла американскую команду в Москву, что вызвало необыкновенный бум. Заодно она не забыла прислать к турниру и ковер искусственного корта. Попасть во Дворец спорта Лужники было просто невозможно. Синтетический корт постелили прямо на лед (во Дворце спорта проходил чемпионат страны по хоккею), но, как выяснилось, в нем остались выемки, и мяч, ударившись в эту точку, уже не поднимался. Если бы не первый приезд в СССР "Уорлд тим-тенниса", Кинг убила бы любого, кто попался бы ей под руку за такую площадку.

Накануне матча у меня разыгрался радикулит, и мне было сказано, что на три месяца я должна забыть о теннисе. Яков Михайлович Коц, врач из физкультурного диспансера, поставил за три дня меня на ноги. Но за пару дней до соревнований опять приступ. Мне вкололи такое количество витамина В12, что, казалось, я в состоянии перевернуть танк. Возможно, за три дня я получила норму трех месяцев, но зато чувствовала себя перед игрой прекрасно. Когда я вышла на корт (а еще вчера Витя на руках носил меня по квартире), мои "доброжелатели" оказались неприятно удивлены. Им говорили, что Морозова не двига-ется.

Я вела во встрече с Кинг 5:2, но проиграла сет. В решающем гейме веду 30:15... и меня зажимают наши же судьи! Я бью и попадаю в угол площадки, Кинг на всякий случай становится в позу: судья, впервые видя знаменитость такого масштаба, тут же объявляет: "Аут!" Вместо того чтобы получить двойной матч-бол, счет сравнивается - 30:30. Я задыхаюсь от несправедливости и, естественно, теряю всякий контроль над игрой. После матча Кинг шепнула: "Оля, у вас замечательные судьи! - и пожала мне руку. - Я таких ни в одной стране не видела". Через полчаса, уже в раздевалке, Кинг мне сказала: "Играю и думаю: "Я, Кинг, неоднократная чемпионка Уимблдона, первый раз в России... и проигрываю. Неважно, что тебе. Проигрываю! На такую роскошь я не имела права". После седьмого гейма и я почувствовала, что она не уступит. Кинг заиграла феноменально. Мысль и характер в ней нерасторжимы.