Только ты

При этой мысли на щеках Евы появился румянец, объяснявшийся отнюдь не тем, что окружающие камни испускали жар.

— Прикрой меня отсюда, пока я наполню канистры, — попросил Рено. — А затем я напою по очереди лошадей.

К тому времени, когда были наполнены канистры, напоены лошади и люди и все вернулись в узкий боковой каньон, солнце уже не освещало даже вершины скал. Было тихо и душно, малейший ветерок не забредал в это укромное место. Из каждой щели выползали тени, группировались и завоевывали все большее пространство. Только над головой в небе догорали последние горячие отблески заката.

Пока Рено занимался лошадьми, Ева развела возле валуна небольшой костер. О наличии лагеря свидетельствовал лишь слабый запах дыма и кофе. Ева быстро поела при скудном свете пламени и приготовила все, что ей нужно было для „ванны“.

Рено молча наблюдал, как Ева шагнула в темноту с канистрой, небольшой металлической миской, мягкой тряпкой и куском мыла. На плече ее висело выцветшее платье из старой мешковины. Он не знал, собиралась ли она в него переодеться или использовать в качестве полотенца.

— Не уходи далеко, — предупредил Рено.

Хотя он сказал это тихо, Ева вздрогнула.

— И возьми с собой дробовик.

Ева что-то тихонько пробормотала, взяла дробовик и снова исчезла в темноте. Она не пошла далеко. Отошла лишь настолько, чтобы не попасть в круг света от костра.

Рено слышал негромкий плеск воды и сказал себе, что не будет прислушиваться к шороху снимаемой одежды. Не будет слушать вздохи удовольствия, когда прохладная вода омоет девичье тело. И уж конечно, он не мог слышать, как прервалось дыхание Евы от прикосновения влажной тряпки к груди. Но представить себе это он мог.

И он представил.

10

Прохладный воздух щекотал влажную кожу Евы. Она стояла во тьме нагая после омовения. Внезапно по ней прошла дрожь, и причиной был не холод. Подобно осторожному мустангу, Ева почувствовала, что она уже не одна. Она отряхнула платье из мешковины и поспешно натянула его на голое тело.

— Помылась?

Голос Рено прозвучал в двух шагах от нее.

Ева резко повернулась к нему, широко раскрыв глаза. Рено стоял совсем рядом. В руке его была стопка чистой одежды.

— Да, — шепотом ответила она. — Помылась.

— Тогда разреши мне воспользоваться миской.

— О…

Ева сказала себе, что она нисколько не разочарована тем, что он подошел к ней только потому, что тоже желал освежиться после долгой езды.

— Вот она.

— А можно использовать твою тряпку? — Голос Рено был грудным, почти хриплым. По коже Евы пробежал холодок, как если бы ее тихонько погладили.

— Да, конечно, — ответила она.

— А твое мыло?

Она кивнула.

При этом движении небрежно собранный узел волос распался, и при лунном свете видно было, как они рассыпались по плечам. Они доставали до самой талии.

— А твои руки, gata… Могу я ими также воспользоваться?

Рено уловил, как прервалось дыхание Евы, и очень пожалел, что не мог видеть ее глаз. Ему хотелось знать, что именно — любопытство или ужас, чувственность или страх — было причиной ее волнения.

— Я знаю, что это выходит за пределы нашей сделки, но я был бы очень признателен, если бы ты побрила меня. В такую жару борода чертовски чешется.

— О, конечно, конечно, — произнесла она торопливо.

— Ты когда-нибудь брила мужчину?

Серебряный отблеск луны пробежал по ее волосам, когда она кивнула.

— И стригла… И делала маникюр…

— Еще один способ зарабатывать на жизнь?

Ева почувствовала неожиданный сарказм в голосе Рено и вздрогнула.

— Да, — сказала она.

И, понимая направление его мыслей, добавила:

— И никто из них не тронул меня.

— Почему? Требовалась дополнительная плата?

— Нет. У их горла я держала бритву.

Рено вспомнил, как несколько минут назад видел ее нагую в лунном свете, с блестками влаги на упругом девственном теле, которое могло свести мужчину с ума. Ему хотелось верить, что она была столь же чиста, как утверждала.

Но он не мог в это верить.

Даже ночные тени не скрыли скептического выражения на лице Рено. Она ясно это видела. Выражение ее лица также изменилось, оно стало отрешенным и холодным, как лунный свет.

— Я никогда не торговала собой, громила с ружьем.

Рено довольно мрачно улыбнулся. Он променял бы рай на ад, если это сделало бы Еву хотя бы наполовину такой невинной, какой она казалась… Когда стояла обнаженная в лунном свете…

Его самого поразило его страстное желание верить в то, что Ева не торговала собой.

Рено не мог до конца разобраться в своем отношении к ней. Он никогда не мечтал о девушках из салуна. Он никогда не пользовался их услугами. Он предпочитал обходиться без воды, чем утолять жажду из сомнительного источника. А сейчас он прямо-таки пылал огнем и вожделел Еву, невзирая на то, сколько мужчин было в ее молодой жизни.

Именно по этой причине он взял карты в салуне „Золотая пыль“. Одного-единственного взгляда в ее пронзительные глаза и на дрожащие губы оказалось достаточно, чтобы он пересек комнату и подошел к игорному столу. Ему было безразлично, станут ли бродяги играть с ним в покер. Он стал бы драться за то, чтобы сесть рядом с ней. И убил бы.

И он это сделал.