Только ты

Рено слегка натянул повод. Любимица дала задний ход, уводя хозяина от искушения.

— Вперед, — сказал он Еве. — Шаман и я приготовили тебе сюрприз.

— Какой?

— Если я скажу тебе, это уже не будет сюрпризом. Разве не так?

Улыбнувшись, Ева пристроила свою мышастую за лошадью Рено. Она была счастлива оттого, что Рено вел себя столь непринужденно. Он не улыбался так хорошо и светло с того момента, когда они отъехали от ранчо сестры, где он позволил себе быть раскованным в кругу близких людей.

Рено обращался сейчас с Евой так, словно он полностью доверял ей. Его постоянные поддразнивания и откровенные проявления чувственности заставляли ее трепетать, ее тело оживало в предчувствии очередной ласки, очередного взрыва смеха. Она не могла припомнить, когда еще в жизни так много улыбалась.

Ева продолжала улыбаться, когда ее лошадь пошла рядом с чалой Рено. Он ответил ей широкой улыбкой, поражаясь способности девушки восстанавливать силы, тем, что она снова свежа и готова отправиться в неведомые края. Хотя за короткое время ее жизнь по крайней мере дважды висела на волоске: она могла погибнуть от пули бандитов и свалиться в пропасть, — Ева сохраняла жизнерадостность.

— Закрой глаза, — хрипло произнес Рено.

Ева искоса взглянула на него.

— Ага, снова бархатные нотки в голосе, — поддразнила она его. — Сейчас ты выхватишь меня из седла и на полном скаку попробуешь совершить то, о чем говорил? А как на это посмотрит Любимица?

Рено откинул голову и от души расхохотался.

— Сладкая девочка, ты умеешь соблазнять мужчину! Но ты права: Любимица сбросит нас обоих под ближайшую скалу… Так что закрой глаза и не открывай их, пока я не скажу. Ты в безопасности… пока что.

Тихонько засмеявшись, Ева закрыла глаза, уверенная в том, что ее лошадь и без вмешательства седока последует за Любимицей.

Некоторое время Ева слышала лишь поскрипывание кожи, ленивый стук копыт мышастой. Воздух был напоен запахом полыни и хвои.

— Я уже могу взглянуть?

— Не-а.

— Точно? — игриво спросила она.

— Точней быть не может.

Она по голосу Рено поняла, что он улыбается, и ей захотелось громко-громко засмеяться от избытка переполняющей ее радости. Ей так по душе было ленивое подтрунивание, которое стало их языком со вчерашнего дня. Ей было отрадно повернуться к Рено и поймать его взгляд, в котором читались теплота и нежность, а не гнев и неотступное желание. Ее радовали умиротворенность в его голосе и сознание того, что ему приятно быть с ней. Ей был по душе…

— Рено!

— Не подглядывай, — предупредил он.

Рено надвинул ее шляпу так, чтобы закрыть полями глаза Евы, и провел ладонью по ее подбородку.

— Я не собираюсь жульничать, — сказала она спокойно. — Что бы ты ни думал, я по натуре не обманщица.

Рено воспринял ее обиду как свою собственную. Перегнувшись, он приподнял Еву и посадил ее боком к себе на колени, держа как ребенка.

— Цыц! Когда я надевал поглубже шляпу, я искал лишь предлога прикоснуться к тебе.

Ева повернула лицо к груди Рено, сдвинув шляпу на бок. Шляпа болталась на шнурке у нее под подбородком, пока Рено не закинул ее за плечо, после чего погладил волосы Евы.

— Я не хотел тебя обидеть.

Ева, не открывая глаз, кивнула.

— Ева!..

— Прости, — прошептала она. — Я знаю, что нельзя быть такой обидчивой. Но… я вот такая.

Он приподнял ее лицо и нежно, легко поцеловал в губы. Его руки крепко обняли Еву, когда Любимица шарахнулась от тени парящего ястреба.

— Успокойся, глупышка, — произнес Рено.

— Обрати внимание, кто обзывается, — пробормотала она.

На мгновение повисла тишина, затем Рено засмеялся и, прежде чем пришпорить свою лошадь, крепко поцеловал Еву.

А спустя несколько минут Рено остановился, поцеловал девушку в веки и сказал:

— Можно открыть глаза.

Когда тепло его губ ушло, Ева открыла глаза и взглянула на Рено. Широко улыбаясь, он жестом показал на открывшийся вид. Ева повернула голову.

И тут она ахнула от удивления и восторга. Долина перед ними круто понижалась. Каскад небольших плато образовывал своего рода лестницу, ступеньки которой представляли собой пестрый каменный ковер красного, розоватого и лилового оттенков.

Не было видно рек и ручьев, зато поражали великолепием каменные колонны и скалы, площадки и замки, соборы и арки, каменные гребни, долины и холмы, упирающиеся в горизонт.

Над этим величественным пейзажем плыли облака: ослепительно белые мешались с темно-синими и свинцовыми. Где-то в недосягаемой дали угадывались молнии и грозы, однако порывы ветра не доносили в эти края даже дождинки.

— Мы сюда направляемся? — шепотом спросила Ева.

Рено смотрел на открывшийся пейзаж и думал, что видит кости земли, прорывавшие тонкую оболочку жизни. Здесь не было широких зеленеющих долин, манящих к себе уставшего путника, не было следов повозок или огней, которые указывали бы на человеческое жилье.

Это было странное место. Казалось, камнем застыло бушующее, устремленное к небу пламя. И над всей этой первозданностью сухой ветер гонял облака, которые никогда не проливались дождем, и пламя становилось негасимым, неподвижным, вечным.