Только ты

И последнее: возможно, когда-нибудь вы поймаете меня, мои тупоголовые коллеги. Но вы получите свое маленькое удовлетворение всего один раз – а вот я получаю его каждый день. Когда я не выхожу из дома, я рассматриваю снимки своих белокурых девочек – о, у меня, как у каждого уважающего себя свободного художника, уже образовалась целая галерея этих порочных созданий. И каждый новый портрет добавляет свой штрих в общее полотно. Картина мира, нарисованная этими красками, становится все совершеннее и совершеннее. Возможно, когда она покажется мне законченной, я прекращу свой тяжелый труд. Но не советую вам сегодня на это надеяться. Засим остаюсь, ваш покорный (или непокорный, нужное подчеркнуть) слуга.

P. S. Я не прощаюсь.

– Человек в своем уме не станет писать такие письма, – Лысенко отодвинул от себя листок с таким видом, будто тот был пропитан ядом.

– Думаешь, мы не показывали этот бред психиатру? – мрачно спросила Сорокина. – И Зозулю возили на освидетельствование. Его признали полностью вменяемым, если ты помнишь.

– Нельзя было его отпускать! – Нахапетов покачал головой и бросил осуждающий взгляд в сторону Сорокиной. – Это было огромной ошибкой! Не понимаю, Маргарита Павловна, почему я с вами согласился и пошел, так сказать, у вас на поводу. Просто затмение какое-то нашло! Вы умеете настоять на своем! И каков теперь результат? Я лично ожидал чего-то такого… Но вы! Вы с пеной у рта настаивали на невиновности этого типа – и получили свое! Однако теперь я, так сказать, умываю руки. И пишу рапорт наверх. Так что расхлебывать эту кашу придется именно вам!

Маргарите Сорокиной не понравилось, что ответственность сейчас перекладывали на нее одну. Как не понравилось и то, что на злосчастного Зозулю, который на роль маньяка подходил так же, как и на амплуа прима-балерины, попытались повесить разом всех собак – как подходящих, так и вовсе не имеющих к душителю никакого отношения. Словом, система снова показывала себя во всей красе.

– Мы не могли ему ничего вменить, кроме служебного несоответствия, – отрезала она. – Зозуля – не убийца. Отпечатки не совпадают, сперма не совпадает, на половину случаев убийств у него вообще железное алиби! И что в результате у нас против этого Зозули осталось? Только то, что микрочастицы с трупа идентичны наложениям с брезента, да букет, который я нашла. И ничего больше. Ни-че-го! Да, история с трупом, который они с этим идиотом, как его… Костюченко, перевезли в другой район, разумеется, вопиющая. Но это еще не доказывает, что именно Зозуля тот, кого мы ищем. Костюченко же подтвердил его показания?

– Неизвестно, чем он припугнул этого Костюченко! Кроме того, Зозуля вполне мог убить Лапченко, а через какое-то время остановить машину и пойти посмотреть. Серийников часто тянет вернуться на место преступления, – Нахапетов вздохнул.

Вздорная баба, с которой ему пришлось здесь работать, изрядно действовала ему на нервы. И вот что получилось из-за ее необдуманных действий: история, которая вроде бы завершилась успешной поимкой преступника, разворачивалась снова. Однако неизвестно, что их ждет теперь, когда преступник вооружен опытом. Еще поганее, что, кроме всего прочего, он оказался одним из своих! А это не просто плохо – это очень плохо. Значит, у него имеются знания о системе. Более того: доступ к базам данных, оружию, аппаратуре… Мало ли к чему еще он имеет допуск – этот прикидывающийся простачком опасный извращенец, убийца! Да, непонятно, что вообще может быть хуже… А он теперь еще и разгуливает на свободе, упиваясь чувством собственной безнаказанности!

– Где этот Зозуля сейчас? – спросил он, хотя ответ был известен ему заранее.

– Дома нет, с работы уволился, – нехотя доложила Сорокина.

– Вот-вот, – заметил Нахапетов. – Не успел выйти, как ударился в бега. И это только доказывает его вину, и никак не наоборот! Теперь нужно объявлять его в розыск.

– Уже делается, – быстро сказал Банников.