Только ты

Боже мой, как хорошо, что я готовилась произвести впечатление на декана и теперь могу легко развернуться на тонких каблуках, взметнув в повороте шелковой юбкой и длинными волосами. Этот цирк с внезапной потерей памяти неприятен мне, как неприятна сама девушка, в отличие от ее парня. И я говорю Петьке, что ухожу. На прощание касаюсь рукой его запястья, обещая:

– Ничего, этот провал в памяти у твоей девушки я переживу. Я постараюсь быть, Петь. И подруга – тоже!

– Это она о чем? – слышу ревнивое за спиной, но мне уже совершенно все равно, что именно Збруев ей ответит. Я долго выздоравливала и сумела вычеркнуть этого человека из своей жизни однажды и навсегда.

Даша Кузнецова – будущий юрист. Моя подруга изучает право и когда-нибудь надеется стать успешным адвокатом и настоящим воином в борьбе за права женщин и детей. Я ловлю ее у выхода из учебного корпуса сразу же после лекции по юридической психологии – бледную и очень взволнованную, и снова повторяю, что, конечно, у меня всегда найдется для нее время.

Сегодня у Дашки первое ответственное задание, косвенно касающееся ее будущей профессиональной практики. С легкой руки ее матери, известного в городе доктора психологии, ей, как волонтеру, предстоит провести один час в беседе с трудными девочками-подростками из интерната для детей с девиантным поведением, и она с утра забросала меня эсэмэсками и звонками с просьбой своим присутствием поддержать в ней моральный дух и боевой настрой.

«Ну, пожалуйста, Насте-е-ен! Это же особенные подростки! Одна я точно буду заикаться, мычать и вообще опозорюсь перед детьми нафиг! На какое тогда доверие с их стороны я смогу рассчитывать? Они же радары, похлеще радиоволновых, каждый импульс ловят!»

Я не хочу оставлять подругу одну и еду с Дашкой. Воспитанники на деле оказываются совсем юными девчушками – двенадцати-тринадцати лет, поначалу колючими и осторожными, но у Кузнецовой талант располагать к себе людей, слушать и находить правильные ответы, и вместо часа мы проводим с детьми почти четыре. А я еще и умудряюсь с ними рисовать. Совершенно измотанные их откровенными историями и нежеланием отпускать нас, возвращаемся домой, бредем по центру города с мороженым в руках, праздно болтая о своем, пока вдруг не встречаем знакомую Дашке компанию студентов.

Это парни и девушки с ее курса, сегодня пятница, и молодые люди настойчиво зовут нас в клуб.

– На-асть, пошли, а? – снова канючит Кузнецова, когда я говорю, что настроена ехать домой. – Часик посидим и по домам! Никто не говорит о целой ночи, но танцы и немного алкоголя – это то, что нам с тобой сейчас нужно! Ну, На-асть!

Мне тоже хочется немного развеять голову, чужие судьбы все еще живы в памяти, и я соглашаюсь, однако беру с Дашки слово, что вечер в клубе не продлится долго. Субботнее утро, конечно, щедрое на сон, но у меня слишком много обязательств перед собой.

– Ты не представляешь, Лаптев, скольким людям не хватает веры в себя. И как порой важно, чтобы кто-то в этом мире тебе поверил и выслушал. И заметь, Ромочка, я сейчас даже не о психологической помощи говорю! Только о сочувствии и внимании, улавливаешь?

Мы сидим с компанией Дашки в модном клубе «Бампер и Ко» и потягиваем «Мохито». В кои-то веки я слегка пьяна, слегка расслаблена и вполне довольна жизнью.

– Кузнецова, не надоело? Выдохни! – смеется полноватый парень, обнимая подругу за плечи. Подмигнув мне, кивает в сторону танцпола: – Лучше пошли, потанцуем, а? Твоя подруга снова меня продинамила. Так и закиснуть недолго, барышни! А это в наши планы совершенно не входит!

Но мы не киснем. Мы танцуем с Дашкой, иногда с ребятами из компании, но в основном сидим и слушаем музыку. Я до сих пор не рассказала о встрече с Петькой, не желая расстроить ее раньше времени, и когда она сама в разговоре вскользь упоминает о бывшем однокласснике, я сознаюсь, что сегодня видела его в университете. И Марину Воропаеву тоже.

Подруга молчит и грустнеет на глазах, как уже бывало однажды, и я не выдерживаю.

– Даша, – спрашиваю, не отпуская ее взгляд, – и все-таки, что между вами с Петькой произошло? Почему вы не вместе? Ну не верю я, что Збруев мог вот так запросто переболеть симпатией к тебе. Взять и на ровном месте влюбиться в Воропаеву. Понимаю, что мы были очень молоды и все возможно, но сегодня он не выглядел таким уж счастливым. И уж точно помнит тебя, можешь мне поверить, независимо от того, какой статус их отношений написала Марина.

– А толку-то, что помнит? – опускает глаза Дашка. Вздохнув, отпивает коктейль. – Все, ушел поезд, Настя, даже свистка не слышно. Он теперь с другой, и точка. Не хочу о нем говорить!

И все-таки Кузнецова говорит, когда я уже не надеюсь услышать ответ. Рассказывает о прошлом, по-прежнему пряча глаза, так, словно я могу осудить ее за то, чего еще не знаю.

– Я сама виновата. Глупая была. Кто же знал, что все так обернется. Только что уж сейчас крылышками обожженными махать, делая вид, что я белая и пушистая, а Збруев гад. Это неправда, Настя. Все не так.

– А как же?