Только ты и я

Она поняла. Во всяком случае, ее обнаженные плечи сразу поникли. Порыв ветра с океана натянул тонкую ткань блузки, обрисовав округлые молодые груди девушки, глядя на которые Стивен вспомнил их долгие, неспешные вечера и уик-энды вдвоем, когда он спускал с ее плеч эти тонкие проймы, обнажая готовую к поцелуям грудь. Он не сомневался, что эту блузку Венди надела намеренно, но когда он взглянул на нее, то увидел, что обожания, которое он привык видеть на ее лице и в глазах, нет и в помине. Сейчас ее взгляд выражал такое безграничное отчаяние, что он внутренне содрогнулся.

«Я должен уйти, уйти сейчас же, – подумалось ему. – Я должен спуститься к машине и уехать, чтобы никогда не возвращаться».

– Я… не понимаю. Все было так хорошо, а теперь… Может, я что-то сделала не так?.. – Ее глаза наполнились слезами, и это был еще один знак, еще один отчетливый сигнал, что ему пора бежать без оглядки.

Но он не двинулся с места. Быстро оглядевшись по сторонам и убедившись, что их никто не видит, Стивен взял ее руки в свои и погладил, вызвав на губах Венди слабую улыбку.

– Нам было хорошо вместе, Венди, – сказал он самым прочувствованным голосом. – И вместо того, чтобы грустить о том, что все закончилось, нужно радоваться тому, что у нас – у тебя и у меня – это было… – Эти слова он приготовил и отрепетировал еще в машине, пока ехал сюда. Ему казалось – к ним она не сможет не прислушаться.

– Но почему это должно было кончиться?

– Все кончается, Венди.

– Мне кажется, ты просто забыл… – проговорила она так тихо, что в первый момент ему показалось – эти слова адресованы не ему.

Стивен ничего не ответил. Теперь они стояли совсем близко, и его окутывал знакомый запах ее духов – смесь ванили и жасмина, которой до недавнего времени пахли все его простыни.

– Когда ты уезжал на Рождество… Мне кажется, ты забыл, как хорошо мы подходим друг другу. Как мы умеем доставлять друг другу удовольствие и делать счастливыми… – Внезапно она привлекла его к себе и вцепилась пальцами в его рубашку. Стивен хотел было высвободиться, но ее рот уже прижался к его рту, язык раздвинул губы, и он ощутил его теплый вкус. Стивен чувствовал, как его решимость слабеет с каждой секундой: ее поцелуй вновь отворил двери, которые он считал надежно закрытыми. Но по мере того как их губы повторяли усвоенные движения, этот поцелуй на вершине утеса превращался в нечто совершенно противоположное. Ее рот почему-то стал казаться ему тонким и твердым, пальцы вцепились в рубашку словно острые, загнутые когти, а сила, с которой она прижалась к нему, рождала в нем только холод, убивавший всякое желание.

Схватив ее за запястья, Стивен с трудом высвободился.

– Хватит! Прекрати!

– Я просто хотела напомнить…

Она подняла ладонь, чтобы коснуться его лица, но Стивен с отвращением отшатнулся. Ее длинные и тонкие пальцы (один ноготь обломан, лак облупился) напомнили ему прутья тюремной решетки, сквозь которую он глядит на большой и прекрасный мир, полный еще неиспробованных возможностей.

«Потерять все это? И ради чего? И что она все время хнычет? – подумал он с раздражением. – Неужели она всегда была такой глупой?»

– Ради бога, Венди, перестань. – Стивен шагнул в сторону, чтобы идти к парковочной площадке, к своей машине, к завтрашнему дню, где не будет никаких Венди.

– Сти–вен… – неуверенно прошептала она. Судорожные всхлипывания помешали ей выговорить его имя сразу, в один прием. Он едва расслышал ее голос за криками чаек, посвистом ветра и шумом волн, ударявшихся о скалы далеко внизу. Среди всего этого шума ему приходилось напрягаться, чтобы разобрать ее лепет, и это раздражило его еще сильнее.

– Все кончено. Вбей это в свою тупую башку! – резко сказал Стивен, отбрасывая всякую сдержанность.

Он видел, как ее лицо перекосилось, словно от боли. Его слова что-то надломили в ней, Венди на глазах теряла уверенность, оплывая словно свеча. Наверное, ему следовало этим и ограничиться – ведь он отлично понимал, как подействуют на нее его жестокие слова – и не только сейчас. Они вполне могли наложить отпечаток на всю ее будущую жизнь, на все ее будущие увлечения и привязанности, изломать их, изуродовать на многие годы. Но остановиться Стивен уже не мог.

– Неужели у тебя нет ни капли гордости? Если бы я знал, что ты будешь только хныкать, как ребенок, и давить на жалость, я бы не приехал! И вообще, Венди, пора бы тебе повзрослеть!

Жестокая правда, содержавшаяся в этих словах, заставила ее попятиться, как от удара, но Стивен еще не закончил. Она разбудила в нем горькое разочарование и гнев, так пусть теперь расплачивается. В конце концов, Венди сама во всем виновата. Она должна была перестать за него цепляться, должна была забыть о нем, но вместо этого… Как она себя повела?!

Охваченный новым приступом раздражения, Стивен шагнул к ней, и она отступила еще немного, вплотную приблизившись к обрыву, где трава, покрывавшая вершину утеса, сменялась туманной синевой океана.