Только волны за кормой, только—чаечки...

…Помню, Омск сходил с ума:
шёл новаторский
праздник «Омская зима»
литераторский.

На большой лит. праздник-бал

(к чёрту хвoрости!)
и Озолин приезжал
в бывший гoрод свой.

Сам — хозяин, а — как гость

(«Где отметиться?»)…
…Мне с Вильямом довелось
близко встретиться.

Перед публикой в те дни —

с чьей указочки? —
выступал я вместе с ним
в одной «связочке».

(Я к тому, кто всё решал —

пусть «за давностью» —
и «указочку» держал, —
с благодарностью!)

А в душе — как «от винта»:

намозолено —
детство, юность, «Капитан»
В. Озолина.

Мне тот стих когда-то был

всех полезнее:
я ведь в нём почуял смысл,
смысл Поэзии!

Стало ясно дураку

(раньше — пo фигу):
смысл — не слово «гнать» в строку, —

Мысли — в строфику!

И шептал в тиши ночной,

как в отчаянье:

«Месяц шёл уже седьмой,

как отчалили…»[2]

…Я отвлёкся от «Зимы».

Кульминация:
выступаем в «связке» мы —
сплошь овация!

Эх, вернуть бы «статус кво»!..

Он — уверенный,
статный, рослый, взгляд — насквозь,
лик — обветренный.

А потом, вне суеты

и непафосно,
говорит: «Давай «на ты»!
Кровь однa у нас!..»

У меня ж — «щелчок» внутри,

голос врoде как:
мол, «меж нами — двадцать три
года-гoдика».

Как взлетел Вильям седым

буревестником!..
В общем, так Вильям моим
стал ровесником.

А на ужин — коньяка

вместе с сaлом мы!..
Свою книжку «Год Быка»
подписaл он мне.

…Шёл по Омску — «в доску свой»!

Но запомнилось,
чтo в глазах-очах его
грустью полнилось:

«Нет, не дал ты мне пропaсть,

«город-каторга»,
хоть и был порой — как пасть
аллигатора.

Жаль, вопрос, что плавит мозг,

все профукали:
кто ты, что ты, город Омск?
Счастье, мyка ли?..»

( …Струн гитарных перезвон —

словно радуга.
Стынут записи его
в фондах радио…)

…Ветром книжку «повело»

(листы — веером),
что написана светло
Сашей Лейфером;

адресованная — нам,

тем, кто мается
(книжка просто — «Мой Вильям»—
называется).

Точки боли на душе —

как заплаточки…
Двадцать первый век — уже
на «девяточке».

В послепраздничный бокал —

слов падение.
Год — ноль девять… Год Быка…
Совпадение…

Но тревoжным слово «там»

стало будто бы…

«Просыпался капитан,

глаза-буковки…»

Громко чайки поутру

хороводятся!
…Авторучка дрогнет вдруг —
и выводится

хореической строфой

(а не ямбом) клич:
«Как ты там, наш дорогой
Вильям Янович?

Там

немереных трудов —
тоже вoз, поди?

Там

, где Толя Кобенков, Солнцев… Господи!..»

И Вильяма голос-гром

слышу истовый:

«Ты тоской себя не гробь!

Небо — чистое!..

Так что ты, браток, держись,
гляди весело!
Не такие, брат, моржи
усы весили!..»

… «Эх, всё будет хорошо!» —

стонут чаечки.
…Год двенадцатый пошёл,
как отчaлил ты…

Книга В. Озолина Год Быка». Барнаул, Алтайское книжное издательство, 1989 г.