Толковая Библия. Ветхий Завет и Новый Завет

Такое начало христианства в Риме вместе с тем дает возможность понять, каков был первоначальный состав римской церкви. Сначала она состояла из иудеев и прозелитов, но затем в нее стали вступать и многие из язычников, так что языческий элемент скоро сделался даже преобладающим. Но этот языческий элемент состоял не столько из самих римлян, сколько из греков, которых было много в Риме и которые скорее примкнули к христианской церкви, чем высокомерные римляне. Потому-то в заключительной главе Послания ап. Павла к римлянам так много лиц с греческими именами. Но эти имена принадлежат большей частью к средним и низшим классам общества. Христианство находило себе сначала приверженцев не среди богатых и знатных, а среди мелких торговцев и промышленников, среди воинов, рабов и отпущенников императорского дворца и той челяди, которая ютилась в густо населенных «голубятнях» (columbaria), как назывались в Риме ночлежные дома и жилища бедного рабочего люда. Среди личных друзей апостола в это время в Риме находились известные Акила и Прискилла, которые после временного отсутствия опять возвратились для заработков в Рим, где их дом был местом собраний для верующих. Как вообще велика была римская церковь по составу входивших в нее членов, об этом можно судить по тому, что во время Неронова гонения их погибло там, по свидетельству Тацита, «великое множество». На это указывает также то обстоятельство, что в заключительной главе Послания к Римлянам апостол посылает приветствие поименно двадцати шести лицам, т. е. таким лицам, которые по своему положению в церкви требовали личного упоминания. Многие из них приветствуются апостолом как знакомые ему, сотрудники и сродники, и это объясняется тем, что многие из обращенных апостолом христиан оказались впоследствии в Риме и усилили собой римскую церковь, успевшую скоро приобрести такую известность среди других церквей, что о вере ее членов «возвещалось во всем мире» (Рим 1:8).

К этой-то церкви в самой столице тогдашнего мира и обратился ап. Павел с посланием, которое по глубине богословской мысли и высоте боговдохновенного откровения истины христианства занимает справедливо первое место среди посланий великого апостола язычников. Много могло быть у него побуждений к этому. Как апостолу язычников, ему, конечно, хотелось лично возвестить Евангелие в том центре мира, из которого лучи христианского благовестия лучше всего могли распространяться по всему миру, так что проповедь там могла бы быть естественным завершением проповеди языческому миру вообще; и так как обстоятельства пока не позволяли ему предпринять такого далекого путешествия, то он и ограничился письменным изложением своего благовестия. Но могли быть и другие, более частные причины.

Между двумя классами, составлявшими римскую церковь, по-видимому возникли споры о преимуществе, как это случалось почти везде, где только иудеи сходились с язычниками. Так как основателями церкви были иудеи, то, естественно, они старались занять первенствующее положение в ней и, конечно, опирались при этом на свое звание как избранного народа, которому дан был закон и все обетования. Закону они стали придавать такое значение, что без него не признавали возможности спасения или оправ дания перед Богом.

С другой стороны язычники, протестуя против такого притязания, заявляли, что они имели свой закон нравственный, который достаточен был для подготовления их к принятию в церковь, что их мудрецы были не менее боговдохновенны, как и ветхозаветные пророки. То и другое притязания были, очевидно, опасным заблуждением, и пока дело не дошло до открытого разрыва, апостол и поспешил разъяснить им великую истину спасения. Прежде всего он обратился к язычникам и доказал им, что их мнение, будто естественного закона нравственности достаточно в известном смысле для спасения, неосновательно, и это доказывалось тем самым обстоятельством, что языческий мир к этому времени пришел в состояние ужасающего нравственного падения. Достаточно было взглянуть на те ужасы нравственного тлена, который ярче и бесстыднее всего выступал именно в Риме, чтобы видеть, как неосновательно было это положение язычников. Ужасная картина той бездны безнравственности, которую изображал апостол в первой главе своего Послания к Римлянам (Рим 1:24–32), и должна была служить опровержением их неосновательных притязаний.

С другой стороны, неосновательны были и притязания иудеев. Хотя на их стороне большое преимущество уже в том отношении, что им именно «вверено было слово Божие»; но одного этого недостаточно для спасения. Нужно оправдать это доверие Божие. А отсюда «не тот иудей, кто таков по наружности, и не то обрезание, которое наружно, на плоти; но тот иудей, кто внутренно таков, и то обрезание, которое в сердце, по духу, а не по букве: ему и похвала не от людей, а от Бога» (Рим 2:28–29).