Толкование на Евангелие от Иоанна

4. Это не располагает и язычников к осуждению своих собственных заблуждений. Если они, упорные во лжи, все делают так, чтобы прикрывать срам своих лжеучений, а мы, служители истины, не можем ради ее и уст раскрыть, то как же им не осуждать нас в слабости нашего исповедания, как не подозревать в нас обмана и заблуждения, как не хулить Христа, будто лицемера и обманщика, который для обмана воспользовался неразумием простых людей? А в такой хуле виновны мы, как скоро не хотим потрудиться в изучении своей веры, но, считая это дело лишним, заботимся только о земном. Какой-нибудь любитель плясуна, или бегуна, или бойца со зверьми всячески старается о том, чтобы не уступить, состязаясь о них, расточает им похвалы, защищает против порицателей их и тысячью ругательств поражает противников. Но, когда предстоит речь в защиту христианства, все потупляют глаза в землю, почесываются, зевают и, осмеянные, отступают. Какого негодования заслуживает это, когда у вас Христос представляется ниже плясуна, когда вы собираете тысячи доводов в защиту того, что делают для плясуна, несмотря на то что они люди самые презренные, а в защиту Христовых чудес, привлекших всю вселенную, не хотите даже ничего подумать или сколько-нибудь позаботиться? Мы веруем в Отца и Сына и Святого Духа, в воскресение тел, в жизнь вечную. Теперь, если кто-нибудь из язычников спросит: кто этот Отец, кто Сын, кто Дух Святой? или: как-де вы сами, признавая трех богов, обвиняете нас в многобожии? – что вы скажете, что будете отвечать? Как отразите такое возражение? А что если вы будете молчать, а вам предложат другой вопрос: какое это воскресение? в этом ли теле мы снова восстанем или в другом? Если в этом, то зачем же оно должно разрушиться? Что вы на это скажете? А если еще спросят: для чего Христос пришел ныне, а не прежде? Или Он ныне только восхотел промышлять о людях, а во все прочее время не имел попечения о нас? Если станут допытываться, кроме этого, и еще о многом другом? Но нам нет нужды предлагать дальнейшие вопросы и оставлять их не решенными, чтобы не повредить чрез то более простым людям. А сказанного нами достаточно, чтобы отогнать от вас сон. В самом деле, что если вас станут испытывать в этих предметах, а вы не в состоянии будете даже выслушивать таких речей? Малому ли, скажи мне, наказанию мы подвергнемся, делаясь причиною таких заблуждений для людей, сидящих во тьме? Я хотел бы, если у вас довольно досуга, показать всем вам написанную против нас одним безбожным языческим философом книгу, и еще другим, старее его, чтобы возбудить вас и отвлечь от такой недеятельности. Если они так неусыпны в своих нареканиях на нас, то можем ли мы заслуживать какое-нибудь прощение, когда не будем уметь отражать их нападения? Для чего же мы и приведены (в Церковь)? Не слышишь ли, что говорит Апостол: готовы будете присно ко ответу всякому вопрошающему вы словесе о вашем уповании (1 Пет 3, 15)? И Павел тоже внушает, говоря: слово Христово да вселяется в вас богатно (Кол. 3, 16). Что скажут на это люди, которые бессмысленнее трутней? «Благословенна всякая душа простая»; также: иже ходит просто, ходит надеяся (Притч. 10, 9). Но все зло – оттого, что многие не умеют даже кстати приводить свидетельств Писания. Премудрый в этом месте говорит не о глупом человеке, не о том, который ничего не знает, но о человеке незлобивом, нелукавом, благоразумном. А если бы было иначе, то напрасно было бы сказано: будите мудри яко змия, и цели яко голубие (Мф. 10, 16). Но для чего нам распространяться об этом, когда это слово ни к чему не ведет? Кроме того, что теперь сказано, мы не делаем и ничего другого, что относится кжизни и деятельности, но во всех отношениях мы – люди жалкие и достойные осмеяния. Обвинять друг друга мы всегда готовы, а исправлять то, в чем сами виновны и подлежим обличению, на это мы всегда медленны. Итак, умоляю вас – не ограничиваться только взаимным обвинением. Этого недостаточно для умилостивления Бога. Но постараемся показать во всем перемену на лучшее, чтобы пожить во славу Божию, насладиться и самим будущею славой, которой и да сможем достигнуть все мы, благодатию и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, Которому слава и держава во веки веков. Аминь.

Беседа XVIII

Во утрий же паки стояше Иоанн, и от ученик его два. И узрев Иисуса грядуща, глагола; се, Агнец Божий. И слышаста его оба ученика глаголющаго, и по Иисусе идоста (1, 35–37)