Толкование на Евангелие от Марка

И чем невежественнее и морально ниже был «книжник», тем безудержнее и бесшабашнее ползла вверх линия «разумного» понимания Христа. И всякий из «книжников» тужился войти в великаны. Всякий, ухватившись за какую-нибудь мысль, строил целую разрушительную теорию, в которой ничтожная часть материала о Христе подгонялась под новую «гениальную» мыслишку, а большая часть данных о Христе откидывалась, как источник неподлинный и негодный…

С победоносным видом каждый строил из себя неуязвимого победителя, разоблачившего все тайны и пролившего человечеству благодетельный свет истины. Каждый, захлебываясь, повторял своим «открытием»: «Ведь это же наука… Это логика… ну, что осталось от вашего Христа?»…

Жалкая человеческая мысль! Совсем не видела она, что если у наиболее умных и честных «книжников» и была какая-то логика и правда, так это была логика и правда мышиного угла, логика натуживающейся лягушки и правда муравья, схватившего соринку и мнящегося с ней богачом.

Жалкая человеческая мысль! Бессильна она подняться до логики вселенской, и бессильна она понять правду жизни. Так и путается она в кучах своих маленьких правд, иногда фантастичных и надуманных, а иногда и подленьких.

Христос долготерпелив, и многотерпеливо вечное христианство.

За многовековое блуждание чего-чего ни плела на них человеческая ограниченность. Христос — то пророк, то гуманный учитель нравственности то иудейский бунтарь против римлян… и еще, еще вариации без конца… а в заключение: Христос — миф… Его никогда не существовало…

В христианстве передергивалось каждое явление и каждый шаг жизни, подгонялось к той или иной предвзятой теории, бравшейся объяснить новое «открытие».

В Евангелиях перевертывалось всякое слово… С уничтожающим видом отделяли «заимствованное», отбрасывали «противоречивое», устраняли «фантастичное», зачеркивали «позднейшее», обходили «сомнительное»… Запутывались в простом и ясном и дошли до банкротного утверждения: «Нет ничего достоверного, и ничего мы сказать не можем».

И вот, при всей этой мышиной возне остается неумирающим, вечно правдивым Евангельское слово, сопровождающее рассказ о потугах книжников «разоблачить» Христа: «и множество народа слушало Его с услаждением» (ст. 37).

Тут мышиная возня с донкихотским самомнением и «сокрушением основ», а Христос стоит всегда величавый, вечно живой и дающий жизнь, всегда обаятельный, зовущий, всегда выше мира и всегда близкий сердцу, готовый всем всё простить и обласкать.

Христос несокрушимо стоит у мира, вечно-бессмертный Источник одной правды и света… Он стоит у мира как источник всякой жизни, как зовущий и любящий Отец и вместе как нелицеприятный Судия.

И доныне верно слово: «слушали Его с услаждением». Доныне и вечно чистые души будут тянуться к Нему… Они льнут к Нему в радости и горе, потому что земля не может вместить большой радости и утешить горя. А Он один даст успокоение душе и счастье.

Тут мышиная возня… А Христос стоит и будет стоять вечно-бессмертный, влекущий.

Ну, сам подумай… Что же это значит? Что значит, что при всех сокрушительных «наскоках» книжников, рассеивающих христианство «в прах», Христос величаво стоит и чистые души льнут к Нему и готовы с услаждением слушать Его всю беспредельную вечность?!

102

И говорил им (Господь народу) в учении Своем: остерегайтесь книжников, любящих ходить в длинных одеждах и принимать приветствия в народных собраниях, сидеть впереди в синагогах и возлежать на первом месте на пиршествах, — сии, поядающие домы вдов и напоказ долго молящиеся, прилгут тягчайшее осуждение (Мк. 12, 38–40).

Господь предостерегает от книжников, бывших учителями закона, и изрекает книжникам «тягчайшее осуждение». За что? За длинные одежды? За первое место в синагогах? За первые места на пиршествах? Конечно, не за это само по себе, а за лицемерие. Их внешность не соответствовала внутреннему… в них всё было показным… даже молитва: «напоказ долго молящиеся». Значит, длинная одежда, председание в синагогах, пред-лежание на пиршествах осуждаются, как показатели лицемерного тщеславия.