Толкование на Евангелие от Матфея

Стих 24.Паки же глаголю вам: удобее есть велбуду сквозе иглине ушы проити, неже богату в Царствие Божие внити. Сказав, что это дело трудное, называет его невозможным, и даже более чем невозможным. Невозможно, чтобы верблюд, животное, прошел чрез игольные уши, а то даже более невозможно, чем это. Конечно, речь несколько преувеличенная для того, чтобы возбудить страх в любостяжательных. Некоторые под верблюдом разумеют здесь толстый канат, употребляемый корабельщиками. Этими словами Христос порицает не богатство, а пристрастие к нему. Прекрасный пример! Как игольные уши не вмещают верблюда по причине своей тесноты и его полноты и напыщенности, так и путь, ведущий к жизни, не вмещает богатство, по причине своей тесноты и его надменности. Поэтому нужно отложить всякую гордость, как учит Апостол (Евр. 12, 1), и умалить себя посредством добровольной бедности.

Стих 25.Слышавше же ученицы Его, дивляхуся зело, глаголюще: кто убо может спасен быти, Дивляхуся, т. е. смутились не за себя, конечно, потому что они были бедны, но за богатых. Они, как бы наставники, чувствуют уже сотрадание и сильно скорбят о погибели людей, говоря: кто же из богатых может спастись?

Стих 26.Воззрев же Иисус рече им: у человек сие невозможно есть, у Бога же вся возможна. Сначала кротким взором успокоил волнующиеся их мысли, а потом сказал, что богатым людям это, т. е. спастись, невозможно. Крепко связанные узами любостяжания, они не могут собственными силами освободиться от его господства; Бог может не только спасти их, но может и все другое сделать. Итак, Он спасет их, если только они со своей стороны приложат старание, будут раздавать свое богатство бедным, потушат в себе страсть любостяжания и призовут Его, как помощника и защитника свободы. Вся эта речь показала, что любостяжательному человеку невозможно спастись, если только он, прилагая со своей стороны усилие, как сказано, не будет иметь Бога помощником в освобождении от этой опаснейшей страсти. Некоторые говорят, что если Богу все возможно, то Ему возможно и делать зло. Против таких скажем, что зло служит доказательством не силы, а немощи. Поэтому и Давид грехи назвал немощами, говоря: умножишася немощи их (Пс. 15, 4), — и апостол Павел говорит: сущым нам немощным, т. е. грешникам (Рим. 5, 6). Еще иначе: по словам Григория Богослова, началом зла служит пренебрежение благом; каким же образом пренебрежет благом Тот, Кто есть Сама Благость.

Стих 27.Тогда отвещав Петр рече Ему: се, мы оставихом вся и вслед Тебе идохом: что убо будет нам. Что это все, блаженный Петр? Лодку, сеть, удочку и рыболовство? Да, — говорил он, — все, что имел и сколько имел; совесть моя — чиста. Когда Спаситель сказал юноше: аще хощеши совершен быти, иди, продаждь имение твое, и даждь нищым: и имети имаши сокровище на небеси, то Петр убоялся за себя и за других учеников, как менее совершенных, потому что они не продали своего имущества и не отдали нищим. Поэтому он и говорит: вот мы не продали своего имения и не раздали нищим, но просто оставили все, что имели и последовали за Тобою; что же нам будет в награду за это?