Толкование сновидений

До сих пор мы занимались самостоятельным психологическим исследованием; пора, однако, коснуться воззрений, господствующих в современной психологии, и выяснить их отношение к нашим выводам. Вопрос бессознательного в психологии, по меткому выражению Липпса, не столько психологический вопрос, сколько вопрос психологии. «Понятие бессознательного в психологии». – Доклад на третьем международном психологическом конгрессе в Мюнхене в 1897 г. До тех пор пока психология разрешала этот вопрос путем разъяснения слов, например, что «психическое» есть то же самое, что «сознательное», а «бессознательный психический процесс» – явный абсурд, – до тех пор психологическое использование наблюдений врача над анормальными душевными состояниями было вообще невозможно. Врач и философ вступают в сотрудничество лишь тогда, когда оба признают, что бессознательные психические процессы служат «целесообразным и вполне законным выражением существующих фактов». Врач может только пожатием плеч ответить на утверждение, будто и сознание – необходимый отличительный признак психического, или же в крайнем случае, если его уважение к воззрениям философов все еще достаточно сильно, сказать, что они говорят о разных вещах и интересуются разными отраслями науки. Ибо достаточно одного внимательного наблюдения над душевной жизнью невротика или одного анализа сновидения, чтобы с неопровержимостью убедиться в том, что наисложнейшие мыслительные процессы, которым отнюдь нельзя отказать в наименовании психических, могут совершаться без участия сознания. Не подлежит сомнению, конечно, что врач лишь тогда узнает об этих бессознательных процессах, когда они оказывают воздействие на сознание, – воздействие, допускающее сообщение или наблюдение. Но этот сознательный эффект может носить психический характер, совершенно отличный от бессознательного процесса, так что внутреннее восприятие отнюдь не сумеет увидеть в одном замену другого. Врач должен сохранить за собой право путем умозаключения от эффекта сознания дойти до бессознательного психического процесса; этим путем он узнает, что эффект сознания является лишь отдаленным психическим результатом бессознательного процесса и что последний осознается не в качестве такового: он протекал, ничем не обнаруживая сознанию своего наличия.

Отказ от чрезмерной оценки сознания становится необходимой предпосылкой всякого правильного понимания происхождения психического. Бессознательное, по выражению Липпса, должно стать общим базисом психической жизни. Бессознательное – это большой круг, включающий в себя меньший сознательного; все сознательное имеет предварительную бессознательную стадию, между тем как бессознательное может остаться на этой стадии и все же претендовать на полную ценность психического действия. Бессознательное – есть истинно реальное психическое, столь же неизвестное нам в своей внутренней сущности, как реальность внешнего мире, и раскрываемое данными сновидения в столь же незначительной степени, как и внешний мир показаниями наших органов чувств.

Если прежняя противоположность сознания и сновидения обесценивается предоставлением бессознательному подобающего ему положения, то тем самым отпадает целый ряд проблем сновидения, которые подробно рассматривались большинством прежних авторов. Так, многие явления, наличие которых в сновидении прежде так удивляло, должны относиться теперь не на счет сновидения, а на счет действующего так же и днем бессознательного мышления. Если сновидение, по словам Шернера, как бы играет символическим изображением тела, то мы знаем, что это результат деятельности некоторых бессознательных фантазий, связанных с сексуальной жизнью и находящих свое выражение не только в сновидении, но и в истерических фобиях и других симптомах. Когда сновидение продолжает и заканчивает дневную деятельность и отражает даже ценные и важные ее моменты, то нам достаточно устранить лишь своеобразную маску – результат деятельности сновидения и загадочных сил глубины психики. Интеллектуальная деятельность находится также под властью этих душевных сил. Мы склонны, по всей вероятности, к чрезмерной переоценке сознательного характера интеллектуального и художественного творчества. Из признаний некоторых высокоодаренных натур, как Гете я Гельмгольц, мы знаем, что все существенные черты их творений внушались им в форме вдохновения и в почти готовом виде доходили до их восприятия. Нас не удивляет, однако, участие сознательной деятельности во всех тех случаях, где налицо было напряжение всех духовных сил. Однако привилегия сознательной деятельности, которою она так часто злоупотребляет, и состоит именно в том, что она скрывает от нас все остальные.