Толкование сновидений

Если я добавлю, что столь резко раскритикованная книга моего приятеля («Невольно спрашиваешь себя, не лишился ли рассудка автор или ты сам», – выразился про нее другой критик) трактует о значении в жизни соотношений времени, а сводит, между прочим, и продолжительность жизни Гете к одному чрезвычайно важному в биологии числу, то отсюда нетрудно будет вывести заключение, что в сновидении я становлюсь на место своего коллеги. (Я стараюсь выяснить соотношение времени…) Однако я веду себя как паралитик, и сновидение принимает абсурдный характер. Это означает, таким образом, что мысли, лежащие в основе сновидения, говорят иронически: «Разумеется (по-нем. „naturlich“ одного корня с „Nature – „природа“), он глупец, сумасшедший, а вы гениальные люди, вы понимаете лучше. Быть может, однако, дело обстоит как раз наоборот?“ И вот это „наоборот“ и выражено в сновидении в чрезвычайно пластичной форме. Гете нападает на молодого человека – это абсурдно, между тем как молодой человек мог бы напасть сейчас с легкостью на бессмертного Гете, и далее – я произвожу вычисление с года смерти Гете, между тем, как в действительности я осведомился у пациента о годе его рождения.

Я обещал, однако, указывать и на то, что ни одно сновидение не руководствуется иными мотивами, кроме эгоистических. В данном случае мне приходится выяснить, почему я приписываю себе неприятную историю с моим приятелем и становлюсь на его место. Мое мнение в бодрствующем состоянии настроено далеко не так уж определенно. Тут, однако, играет роль следующее: история 18-летнего больного содержит в себе указание на то, что я расхожусь с большинством врачей, утверждая наличие сексуальной этиологии психоневрозов. Я могу сказать себе самому: критика отнесется к тебе так же, как к твоему приятелю, вернее, относится так уже давно. Теперь я по праву могу заменить элемент «он» в мыслях элементом «мы»: «Да, вы правы, мы оба глупцы».

На то, что «mea res agitur», указывает мне категорически упоминание об этом небольшом, несравненно прекрасном произведении Гете, так как цитирование этого произведения в одной популярной лекции окончателно толкнуло меня, юного и колеблющегося студента, на изучение естественных наук.

VI.Выше я обещал высказаться относительно еще одного сновидения, в котором не проявляется мое «я», что и оно эгоистично. Я сообщил, что мне снилось однажды, будто профессор М. говорит: «Мой сын, Мион…», – и упомянул о том, что это лишь вступительная часть к Другому сновидению, в котором играл роль и я. Вот это главное сновидение, абсурдное и непонятное словообразование которого требует от нас разъяснения.

«Вследствие каких-то событий в Риме необходимо вывести из города всех детей. Действие происходит у больших античных ворот (Porta romanae Сиене, я знаю, это уже в сновидении). Я сижу у колодца; я очень расстроен, чуть ли не плачу. Какая-то женщина – служанка, монахиня – приводит двух мальчиков и передает их отцу. Отец не я. Старший из этих мальчиков похож на моего старшего сына, лица младшего я не вижу; женщина, приведшая мальчиков, хочет поцеловать его на прощание. У нее большой красный нос. Мальчик целоваться с ней отказывается, но подает ей руку и говорит „Auf Ceseres“, а нам обоим (или одному из нас) „Auf Ungeseres“. Я смутно понимаю, что в последнем содержится предпочтение».

Сновидение это базируется на целом комплексе мыслей, вызванных виденной мною в театре пьесой «Новое гетто». В мыслях, скрывающихся за сновидением, нетрудно подметить еврейский вопрос и заботу о будущем детей, которым нельзя дать отечества.

«Мы сидели на реках Вавилонских и плакали». [105]Сиенна, как Рим, славится своими красивыми колодцами; Рим в своем представлении мне приходится (см. выше) заменять другими мне известными городами. Близ Porta romana в Сиене я увидел большое, ярко освещенное здание и узнал, что это Маникомио, дом для умалишенных. Незадолго до сновидения я слышал, что один мой единоверец-врач должен был оставить свою с трудом полученную должность в казенном доме для умалишенных.

Наше внимание останавливают, однако, слова мальчика «Auf Ceseres», которые он произносит вместо подходящей к ситуации сновидения фразы «Auf Wiedersehen» (до свидания), и уже совершенно бессмысленное «Auf Ungeseres».