Толкование сновидений

«Поль, ты правда уходишь?» – «Да». – «И что потом? Будешь подбегать с микрофоном и задавать мне глупые вопросы?» – «Нет, я буду сидеть в комментаторской и рассказывать народу, как загружается твоя подружка Ханна. Маш, а что мне еще остается?» – «Не знаю…» Опустила глаза. Я положил ей руку на плечо. Думал, током долбанет – обошлось. Плечо как плечо, живое. Чужое. «Маш, давай сделаем это. Круг почета, а, Маш? В этом сезоне мы еще можем. В следующем будет поздно, ты же знаешь. Давай, а? Станет гораздо легче. И тебе, и мне». Стряхнула мою руку, отвернулась. Я буркнул «Ну, до завтра…» и удрал. В коридоре околачивался Генка. Посмотрел я на него и вдруг подумал: елки-палки, мужику почти сорок, а ведь никто из команды никогда не обращается к нему на «вы». Все мы отлично знаем, для чего он нужен команде, и до чего он нужен, каждый это испытал на себе. Но… Генка никогда не выйдет на трассу. А мы по ней съезжаем почти каждый день. И трасса проклятая ломает нас, делает не такими, какие мы есть, или могли бы быть (что-то похожее Крис недавно говорила, только я не согласился тогда). Вот мы и ведем себя не по-людски. Заботиться друг о друге, помогать, терпеть слабости и прощать обиды, намеренно совершать какие-то поступки, облегчающие участь товарища… То есть поступать, как положено у нормальных людей. Мы об этом не думаем, и этого не делаем. У нас одна мама на всех, очень суровая – трасса, – но братьями и сестрами русские «челленджеры» от этого не стали. Наоборот, трасса разобщает. Делит лыжников на касты. Естественно, как любой брахман, я раньше думал, что это здорово: пусть всякая мелюзга знает свое место. Мы – верховные жрецы горнолыжного бога. Те, кто делает на нас ставки – козлы, но мы их с высоты своего положения милостиво прощаем, ведь они вносят посильную лепту, помогают нам служить (хотя все равно козлы). Остальные посередке и не стоят внимания. Но в какую нишу втиснуть того же Геннадия? Или моих родителей, прививших мальчишке любовь к горным лыжам, но так и оставшихся чайниками навек? Что вообще творится за границами моего крошечного мирка – там, где кончается снег и начинается все остальное? Мне кажется, что я знаю об этом достаточно. На самом деле голая информация без личного жизненного опыта не значит ничего. Да, пора уходить. Зачехлить лыжи – и в путь. Долгий, может быть не очень легкий. Пока еще не поздно. Туда, за горизонт бескрайнего снежного поля, в котором очень легко затеряться и погибнуть. А значит, послезавтра я начинаю съезжать так, как давно уже не ездил.

Генка чего-то ждал от меня, но я только махнул рукой неопределенно и пошел ужинать. Отстаньте все, маму вашу фак и папу тоже. Надоели. Геннадий Сергеевич попросил вытащить пару каштанов из огня – что ж, я рад стараться. Только Мария его ненаглядная, которая ему второй год не дает, через три этапа покинет команду навсегда. Машка хочет, чтобы я гнал во всю дурь – пожалуйста. Надеется увидеть, как я ненароком сломаюсь – ради Бога. Я тебе, зараза кудрявая, такое шоу покажу, от зависти удавишься. Вот так. Полный вперед. А то ничего себе заявочки – «твое драгоценное золото»… «покажи, что готов заплатить»… Эх, Машка, да ты без меня… Тьфу!… На самом деле я не был особенно рассержен. Но целенаправленно себя накручивал. Чтобы пройти трассу, ни на кого и ни на что не надеясь. Просто хорошо съехать.