Толкователи

Киери была очень сильной и одновременно очень мягкой и теплой; что касается чистоплотности, то она была такой же «чистой», как и все они после столь длительного путешествия. «Давай-ка сперва согреемся!» — говорила она каждую ночь, залезая в их общий спальный мешок. Она всегда была инициатором этого быстрого «согревания», а потом так же быстро засыпала, крепко прижавшись к Сати. Мы похожи на две хворостины в костре, которые, медленно отдавая друг другу тепло, догорают дотла, думала Сати, проваливаясь в сон.

Акидану выпала честь делить палатку со своим господином и учителем, однако он был рассержен и страшно огорчен предательством Киери. Он еще день или два таскался за ней по пятам, а потом вдруг стал уделять знаки внимания той женщине-проводнику, что присоединилась к ним в деревне. Новые проводники оказались братом и сестрой; оба были длинноногие, круглолицые, неутомимые; обоим было лет по двадцать. Звали их Наба и Шуи. Прошел еще денек, и Ки перебрался в палатку к Шуи. Одиедин, проявив чрезвычайное терпение, вежливо пригласил Набу к себе.

Сати то и дело вспоминала слова Диоди, того человека с тележкой, сказанные им, казалось, много лет — причем световых! — назад на улице Окзат-Озката, где жили люди, много людей… «Секс на три сотни лет! После трехсот лет сплошного секса кто хочешь полетит!»

Я могу летать, думала Сатти, бредя вместе с остальными все в том же направлении — на юг и вниз. Собственно, на свете и нет больше ничего, только камень и свет. Все остальное растворяется в них, в камне и свете, а они сами превращаются в одно: в умение летать… Здесь все умеет летать… А потом все на свете родится вновь, и рождается вновь каждый миг, но постоянно существует только оно, умение летать… И Сати брела и брела, не чувствуя под собой ног, в этом бесконечном сиянии, среди бесконечных скал.

Они добрались до лона этой земли.

И хотя Сати понимала, что этого быть не может, что это попросту глупо, ее богатое воображение твердило одно: целью их путешествия является огромный замок, таинственная крепость, город под самой крышей мира, и вскоре они увидят могучие предмостные укрепления, реющие на ветру флаги, услышат голоса жрецов, звон гонгов, увидят золотые купола, пышные процессии… И она представляла себе древнюю Лхасу, развалины Мачу-Пикчу и прочие великие памятники земного прошлого.

Они спускались по крутому западному склону Зубуам целых три дня. Небо было затянуто тучами, и далеко не всегда была видна монолитная стена Силонг по ту сторону бездонной пропасти, где ветер гонял и свивал в кольца туман и рассыпал легкие снежинки, не способные долететь до земли. В течение одного из дней они с рассвета до заката следовали за проводниками в густом тумане по узенькой тропке, идущей по острому гребню горы, по сплошным камням, чуть припорошенным снежком, а по обе стороны тропы зияли пропасти с отвесными стенами.

Потом погода неожиданно прояснилась, облака куда-то уплыли, в небесах засияло солнце. Сати совсем утратила ощущение направления, когда — при ярком солнечном свете! — неожиданно не обнаружила перед собой знакомой стены Силонг. Вид у нее, должно быть, был совершенно ошарашенный, потому что Одиедин подошел к ней и, улыбаясь, пояснил:

— Мы уже на Горе.

Оказалось, они каким-то образом перебрались через ту пропасть! И теперь Зубуам, казавшаяся отсюда немыслимой каменной глыбой, покрытой снегом и льдом, осталась позади. Снежная лавина сползала, клубясь, по ее дальнему склону, но прошло довольно много времени, прежде чем они услышали глухой рокот: голос Громовержца.

Зубуам и Силонг — две великих горы, соединившиеся вместе. Две в одну. Словно два маза, ставшие единым целым. Словно старинные любовники.

Сати, задрав голову, смотрела на Силонг. Высоченная отвесная стена вздымалась теперь прямо над ними, скрывая двурогий пик. А сияющее небо было как бы разрезано зигзагообразной линией — гребнем хребта — на две части от севера до юга.

Одиедин показал Сати на юг. Она посмотрела туда и увидела только камни, лед, сверкание талой воды, но.., никаких башен, никаких знамен.

Путешествие продолжалось. Теперь они шли по тропе, довольно хорошо очищенной от камней и относительно ровной; рядом с ней то и дело встречались аккуратные кучки плоских камней, а также — сухой помет миньюлов.

К середине дня Сати разглядела два каменных шпиля, которые торчали из-за загораживавшего их плеча горы, словно клыки из нижней челюсти. Тропа постепенно становилась уже и вскоре превратилась просто в узкий выступ на голой стене утеса. Они осторожно завернули за угол этого утеса, и два красноватых шпиля-клыка вдруг выросли перед ними, огромные, точно некие таинственные ворота. Тропа проходила прямо между ними.