Толкуя слово: Опыт герменевтики по-русски

(↓1: Читать непонятное. — 2: К «Простые люди не любят простоты».)

б37: К иному в бунинском Дурмане

Ходасевич про самоубийцу — счастлив, кто падает вниз головой: | мир для него хоть на миг — а иной. (Было на улице полутемноЙЙЙ), ср. перевернутое и непонятное на миг лицо матери в рассказе Набокова Ужас. Сюда же Цветаева (Стихи сироте, 7): В мыслях об ином, инаком, | и ненайденном, как кладЙЙЙ К ахматовскому Но с любопытством иностранкиЙЙЙ из Серебряного Бора Вяч. Иванова (1):

Край исконный мой и кровный,
Серединный, подмосковный,
Мне причудливо ты нов.
Словно отзвук детских снов
Об Индее баснословной.

б38: «Твержение» у Набокова.

Эту игру Набоков описал в лекции Искусство литературы и здравый смысл. Еще примеры: «ЙЙЙостался только бессмысленный облик. — как получается бессмысленный звук, если долго повторять, вникая в него, одно и то же обыкновеннейшее слово.» — Ужас; «„Путешествие“. — вполголоса произнес Мартын и долго повторял это слово, пока из него не выжал всякий смысл, и тогда он отложил длинную, пушистую словесную шкурку, и глядь, — через минуту слово было опять живое. „Звезда. Туман. Бархат, бархат“, — отчетливо произносил он и всё удивлялся, как непрочно смысл держится в слове.» — Подвиг (12);

ЙЙЙ не понимаю, отчего это происходит, — пишешь, пишешь адрес, множество раз, машинально и правильно, а потом вдруг спохватишься, посмотришь на него сознательно и видишь, что не уверен в нем, что он незнакомый, — очень странно… Знаешь: потолок, па-та-лок, pas ta loque, патолог. — и так далее. — пока «потолок» не становится совершенно чужим и одичалым, как «локотоп» или «покотол». Я думаю, что когда-нибудь со всей жизнью так будет.

— Дар (5). Это «Я думаюЙЙЙ» напоминает концовку Ужаса «И я знаю, что обречен, что пережитый однажды ужас, беспомощная боязнь существования когда-нибудь снова охватит меня, и тогда мне спасения не будет.» и «ЙЙЙбеспредельному ужасу, который, говорят, испытывает даже столетний старик перед положительной кончиноЙЙЙ» в том же Даре (1). Ср. О. Ронен. Заумь, с. 52 сл./43. (11: «Слову противопоказана остановка».)

б41: Слово как человек.

Как в человеке душа не видна, так в слове значение, оно душа слова. Слово имеет значение: внешняя часть имеет внутреннюю, потом целое имеет (внутреннюю) часть. Целое называют по его внешней части. Сначала говорят, что у слова есть значение или у человека душа, а потом, что у слова есть и звучание, у человека и тело; сначала слово это звук, человек это тело — другой человек, чужое слово. И как душа-огонь появляется только при столкновении человека-кремня с кем-то другим, так «сияние, возникающее» по Вагинову (Козлиная песнь, 4) «от сопоставления слов», их столкновения, о котором см. В. Топоров в предисловии к Подступам, с. 8—10, это сияние смысла, толка. Если слово подобно человеку, то язык подобен народу — чужой язык чужому народу, отсюда язычник «иноплеменник-иноверец», ср. сложение ино-язычник. А свой, родной язык тот, на котором говоришь со своими и думаешь, говоришь с собою. Значимое слово похоже на другого человека, а мысль, мое слово, на меня самого. О тексте как человеке см. Л. Карасев в ВФ, 2001. № 9. (↓1: Целое и часть. — 2: Слово как сам говорящий. — 3: Родной язык.)

б42: Внешне и внутренне простые и сложные слова.

Внешне простое слово имеет смысл, внутреннюю часть, и звучание, внешнюю, а внешне сложное, составное слово состоит из внешне простых слов; смысл составного слова не внутри него, а между его частями. Толкуемое слово внешне просто и внутренне сложно, смысловая сложность проявляется при толковании через род и отличие во внешней сложности значения, чей род внутренне проще слова. Последовательное толкование приводит к простейшим внутренне, не-толкуемым первичным словам, у Анны Вежбицкой это «семантические первоэлементы», составляющие «естественный семантический метаязык», см. теперь в Семантике. О внешней и внутренней простоте и сложности — Я. Линцбах, Принципы филос. яз., с. 44. (↓1: Внешняя простота и сложность.)

б43: К сближению толк и толкать/толочь