Толлеус, искусник из Кордоса

Конюх и по совместительству охранник лошадей дремал на табурете у входа. Над ним в стеклянном фонаре горела свеча, но в глубине конюшни все терялось во тьме. Когда Оболиус проходил мимо, охранник приоткрыл один глаз, узнал подростка, слегка махнул рукой. Мол, проходи. Если бы требовалось куда-то ехать, можно бы было засветить второй фонарь и пойти к своему стойлу с ним, но сейчас пришлось ориентироваться на ощупь. Лошадки всхрапнули, когда юный помощник искусника завозился, устраиваясь рядом, но тут же задремали снова, почуяв знакомый запах.

На удивление сон все не шел. И дело вовсе не в противном храпе: одна мысль червем засела в мозгу и не давала расслабиться. Парень прекрасно знал, что завтра хозяин выступает в отборочном турнире. И если его не разбудить вовремя, то он не сможет участвовать. А значит, деяние Оболиуса смело можно будет расценить как подвиг в борьбе с заграничным злом. Затевая сражение с кордосской скверной, нужно трезво оценивать свои силы. Олитонец уже имел сомнительное удовольствие убедиться в этом лично, поэтому явно вредительствовать и ломать голема перед забегом даже не думал. Но не разбудить вовремя – это ведь не так страшно. Как будто сам проспал, такое с каждым может случиться. «Простите, господин!»

Однако пятая точка нервно сжималась от такой идеи, предостерегая рыжего хозяина от необдуманных поступков. Парень и сам понимал: не та ситуация, искусник не простит. С одной стороны, долг перед империей, с другой – неминуемая кара. «Интересно, будет ли Сабрина плакать, когда узнает, за что старик меня убил?» – мелькнула тщеславная мысль. Впрочем, разум подсказывал, что дочка лавочника не только не будет оплакивать героя Оболиуса, принявшего лютую смерть от руки ненавистного кордосца, но даже никогда не узнает об этом. Даже более того: искусник в качестве наказания сделает кое-что похуже. Зачем терзать тело, когда можно просто приделать поросячий хвост на потеху окружающим? Или даже целиком преобразить в свинью? Хорош будет герой – огромный поросенок, вставший на задние копыта! Эдак останется только на ярмарке в воскресный день выступать, веселя публику.

Оболиус гнал от себя все эти страхи. Ради великого дела надо пожертвовать собой? Значит, надо!.. Но пятая точка никак не хотела соглашаться с такой постановкой вопроса. Она даже предложила обоснование своей трусости: чародейство ведь сильнее Искусства? Сильнее! Родина големов – Оробос? Оробос! А значит, ничего плохого не случится, если старик выступит на Турнире. Ведь, в конце концов, чародеи-защитники впустили в страну кордосца и даже приглашение дали. Выходит, они не против!

Однако голова не сдавалась и выдвинула свой контрдовод: Паук искусника довольно хорош. Показушный забег вокруг арены наглядно продемонстрировал это. Ну как он обгонит чародейских големов? Вот стыдно-то будет!

При всем при этом голем искусника очень нравился Оболиусу, маня своей сложностью, необычностью, близостью… Другие големы – они чужие, а этот почти свой. А еще он такой изящный – неаккуратные чародейские нагромождения валунов и бревен против него выглядели, честно говоря, бледно. В итоге именно это повлияло на окончательное решение: парень просто понял, что очень хочет дать Пауку шанс, посмотреть его в деле и – да что уж греха таить, – Оболиус не хотел уезжать отсюда, он желал победы.

Примирившись со своей совестью, рыжий мальчишка беззаботно уснул.

Глава 20 Толлеус. Слава великой империи

Проснулся Толлеус не от нерешительно-вежливого: «Вставайте, господин!», а от совершенно бесцеремонной тряски. С трудом разлепив красные глаза, искусник узрел взъерошенного помощника, который все еще тряс его, причитая:

– Скорее, опаздываем!

Бывший настройщик, кряхтя, сел, обводя неказистое убранство шатра мутным взглядом, силясь осознать, где он, о чем идет речь и что вообще происходит. Память нехотя просыпалась, возвращая своему владельцу припрятанные воспоминания.

Толлеус вспомнил, чем занимался всю ночь: големом, будь он неладен. По крайней мере, шестиног сейчас на ходу, пусть сделано далеко не все из намеченного. Жаль, не успел, но когда на востоке забрезжил рассвет, старик понял, что уже не может продолжать, дал наказ помощнику разбудить вовремя и, кажется, мгновенно вырубился.

Как будто Толлеус распланировал все верно. Так в чем же проблема? Похоже, что-то пошло не так, – слишком светло. Искусник поднял взгляд и вздрогнул: заезд, судя по солнцу, должен начаться примерно через полчаса! Пронзенный этой мыслью, старик аж подпрыгнул: прощайте таз с бодрящей водой, завтрак с теплой настойкой, неторопливый выход на арену. Даже некогда выяснять, отчего «опаздываем». Все разбирательства и наказания потом. А сейчас быстро-быстро за шатер по нужде, а затем в телегу – и галопом на Турнир. Хорошо хоть лошадь уже запряжена.