Толмач

Бао знал этого парнишку по имени Сю. Племянник лавочника Юй Сена и внук его тещи пятнадцатилетний Сю подхватил сестренку и, прижав ее руками к груди, не обращая внимания на чмоканье нагаек по его спине, побежал меж конников, шаг за шагом все далее вырываясь за пределы этого безумия. И тогда крайние ряды дрогнули, от толпы начали отделяться все новые и новые беглецы, а казаки вытащили шашки из ножен.

В следующий миг берег превратился в ад. Бао видел, как отлетела и покатилась по траве отчаянная голова пятнадцатилетнего Сю, как недоуменно смотрит на брызгающую кровью культю вместо руки его пятилетняя сестренка и как взвывшая не своим голосом теща лавочника Юй Сена кинулась к ним, но получила топором в лицо, упала на четвереньки и, загребая песок пухлыми руками и дергая окровавленной головой, снова поползла навстречу внучке…

– Пошли, – поджав губы, потащил Бао жену в сторону реки.

Он уже видел, что придется плыть.

– Иди, Бао, – вырвала руку Цзинь. – Ты же знаешь, я не умею.

– Я перевезу, – снова ухватил ее за руку Бао, и она снова вырвалась и подалась назад.

– Нет. Ты должен спасти нашего ребенка. Двоих тебе не вытащить.

Бао зарычал, кинулся к ней, как вдруг время словно замедлилось, голова Цзинь дернулась назад, а шея окрасилась кровью. Бао поднял глаза. Над ним уже поднималась вставшая на дыбы казачья лошадь.

– Ма-а! – заорал маленький Ван.

Бао упал на колени и склонился над женой.

– Ван… – беззвучно, одними губами произнесла Цзинь и вдруг улыбнулась. – Мой маленький император…

* * *

Шли часы, Курбана все не было, а тем временем там, на берегу, определенно что-то происходило. Сидящий в ивняке поручик видел немногое: беготню встревоженных китайцев, яростные крики, плеск воды, и в конце концов Семенов не выдержал.

– Я только гляну, – повернулся он к казакам и, хоронясь в плотной листве, выполз на пригорок.

Небольшой отряд хорошо вооруженных китайских солдат и почти такой же по численности отряд хунгузов с древними длинноствольными ружьями и двумя большими охотничьими луками суетились вокруг двух лодок и отчаянно ругались.

«За лодки спорят, – понял Семенов. – Не-е… хунгузам не устоять».

И только он так решил, как они все вместе посыпались в лодки и вперемешку, немыслимо перегрузив обе лодки и загребая воду кто веслами, кто руками, отчаянно крича, поплыли к русскому берегу.

«С ума сошли! – хохотнул поручик. – Их же сейчас наша артиллерия накроет!»

Так и вышло. Не прошло и пяти минут, как орудие на «Селенге» начало медленно и неслышно разворачиваться, а потом раздался залп, и с третьего выстрела их накрыли.

Семенов удовлетворенно хохотнул, огляделся и поднялся во весь рост. Берег был абсолютно пуст.

– Пошли, ребята! – махнул он рукой казачкам. – Посмотрим, что там делается…

* * *

Что это такое, они поняли не сразу. Долго вглядывались в похожие на сплавляемый лес странные короткие, цветастые «бревна», как вдруг стоящий рядом с Семеновым казак охнул:

– Мать честна! То ж утопленники! Гля, ваше благородие!

Семенов и сам уже поверил тому, что видит. По всему Амуру, насколько хватало глаз, плыли вниз по течению мертвые тела – сотни, тысячи…

По спине прошел озноб. На негнущихся ногах поручик спустился к реке и осел на песок.

Это были штатские. Сколько он ни вглядывался, ни одного мундира – женщины, старики да маленькие, еле заметные трупики детей – очень много детей.

– Господи Иисусе! – начали креститься казаки. – Вот ужас! Чего ж там такое стряслось? Можа, наводнение какое, ваше благородие?

– В июле?..

– И то правда, или пароход китайский утонул…

Семенов покачал головой. Здесь должна была затонуть целая флотилия… И тогда он услышал этот звук – тоненький, почти незаметный и очень тревожный.

Семенов поднялся и, не обращая внимания на предостерегающие окрики казаков, тронулся вдоль берега. На подгибающихся ногах сбежал к самой воде и замер.

Перед ним, наполовину выбравшись из воды, лежал молодой китаец, а рядом, закутанный в нелепую женскую кофту, сидел и отрывисто хныкал ребенок лет пяти, не более.

Семенов присел, с усилием перевернул китайца на спину и вздрогнул. Это был тот самый лодочник-контрабандист Бао, что перевез его на левый берег три года назад. И он был мертв.

Семенов на всякий случай пощупал пульс, но рука лодочника была ледяной и совершенно закостенелой.

– Пойдем ко мне, малыш, – подхватил он ребенка и прижал его к груди. – Здесь тебе делать нечего.

* * *

Полные сводки об уничтожении русскими заамурских китайцев и маньчжур легли на стол приамурского губернатора Шоу Шаня лишь к девятому июля. Судя по многочисленным донесениям, в общей сложности в городах Нерчинске, Сретенске, Благовещенске, Хабаровске и Владивостоке было убито более 200 тысяч человек. Большая часть – утопленные в Амуре зазейцы.

Нет, Шоу Шань понимал, что цифры изрядно завышены, и все равно у губернатора было такое чувство, словно он заглянул в преисподнюю.

– Ваше превосходительство, – едва сдерживая гнев, сразу же подступили к нему военные, – этого русским спускать нельзя. Надо ударить по Благовещенску!