Толмач

– Значит, так, всем слушать меня. Горячки пороть не будем. Если сунемся на эту высоту без подготовки, перестреляют нас, к чертовой матери, как перепелок. А потому старому караулу посты сдать, новому – принять. Всем моим до утра спать посменно. А утром охотников на разведку пошлем – чтобы ловушка не вышла. Всем понятно?!

– Так точно, ваш бродь! – нестройно отозвались казаки.

* * *

К утру внезапно пошел снег, и всю ночь просидевший с биноклем в руках Кан Ся забеспокоился. Он понимал: если снег будет идти и дальше, он и его люди будут видны шагов за пятьсот.

– Поднимай людей, – повернулся он к сержанту. – Выходим. А то не ровен час – русские опередят.

Сержант кинулся будить подчиненных, и через полминуты все восемь оставшихся в живых полицейских, ежась от холода и отчаянно зевая, спустились по начавшему светлеть от снега склону вниз и ложбиной двинулись в сторону крайней фанзы.

«Лишь бы Семенов жив остался, – внезапно подумал Кан Ся. – А уж показания он мне так и так даст…»

Если бы это были простые хунгузы, вероятность, что пленный офицер останется в живых, была бы довольно высокой, и за небольшой выкуп, равный трем-четырем лошадям, поручика вполне можно было вытащить и предать суду.

Но это не были простые хунгузы. У этих хунгузов была идея. Кан Ся усмехнулся; фактически никакой разницы между ним самим и этими «Кулаками справедливости» не было. И он, и они мечтали изгнать слишком уж обнаглевших чужестранцев со своей земли. И он, и они терпеть не могли провонявшую насквозь тленом маньчжурскую династию. Но еще каких-то полтора года назад он, капитан имперской полиции, разительно отличался от любого из них – идеей, пониманием того, что он-то служит справедливости!

Но теперь… Теперь, когда у них вдруг появилась идея, пусть и в виде лозунгов, а сам он вместе с погонами потерял и самоуважение, они стали почти неотличимы. И он, и они балансировали на грани дозволенного. И он, и они нет-нет да и пользовались не слишком красивыми приемами. А главное, и он, и они понимали: идея – это лишь прикрытие, фасад. Пройдет время, и кто-то, пользуясь этой идеей, заработает деньги и власть, а они – простые исполнители – так и останутся с ощущением того, что их снова обманули.

– Не отставать, – обернулся он к полицейским и ускорил ход.

Отсюда до фанзы оставалось еще шагов двести, а снег уже почти покрыл землю целиком.

«Перестреляют нас, как сурков!» – с тоской подумал Кан Ся; несмотря на конец ночи, на ослепительно белом снегу их было видно достаточно хорошо, и надежда на внезапность была слабенькой.

Полицейские, прекрасно понимая то же самое, резко ускорили ход и буквально ворвались на ровную площадку перед фанзой. И едва они изготовились оцепить ее со всех сторон, как вокруг защелкали затворы.

– Ни с места…

Кан Ся повернул голову. Из-за угла фанзы прямо ему в грудь смотрел ствол револьвера.

* * *

Когда Семенов очнулся и, постанывая и кряхтя, выбрался сквозь пустой проем выбитой двери, с хмурого ночного неба уже падал снег.

«Еще немного, – подумал он, – и меня будет видать за три версты…»

Все так же покряхтывая от пронизывающей шею боли, он на четвереньках прополз к началу ложбины и на спине съехал вниз – прямо в руки четверых казаков.

– Ваше благородие, – охнули те, – а мы вас спасать идем! Что это с вашей головой?

Семенов тронул голову рукой и поморщился: волосы слиплись единой, твердой, словно панцирь черепахи, коркой.

– Ладно, что еще жив остался… – выдохнул он.

– А там, в фанзе, кто-нибудь есть?

– Я не помню… – честно признал поручик. – Я вообще ничего не помню.

Казаки переглянулись.

– А что, ваше благородие, – тихонько хмыкнул один, – а не проверить ли нам эту хатку…

Семенов с трудом вывернул шею. До фанзы и впрямь было рукой подать, а главное, даже если хунгузы ушли, там вполне могли остаться какие-то улики – оружие, документы…

– Только я револьвер потерял, – охлопав пустую кобуру, признался он.

– А ничего, – хохотнул казак, – я вам свой подержать дам, только осторожнее, он заряжен.

Семенов улыбнулся и принял увесистый револьвер. В армии держать неуставное оружие было бы невозможным, но здесь, в коммерческой Охранной страже, на многое закрывали глаза.

Казаки подхватили его под руки, мигом преодолели последние несколько саженей, прижались к стене фанзы, стремительно обтекли ее вокруг, а когда почти одновременно, как по команде, высунулись из-за углов, увидели во дворе китайскую полицию. И главным среди них был капитан Кан Ся.

Кровь бросилась Семенову в глаза. Он уже понял, кто стоит за нападением на дорогу.

– Ни с места! – зло скомандовал он и прицелился капитану в грудь.

* * *

Они стояли и смотрели друг другу в глаза с полминуты, а потом Кан Ся опомнился.

– Хватит, Семенов, вы же взрослый мужчина…

Семенов глянул на присыпанных снегом заиндевевших китайских полицейских и понял, что уж они-то его по голове не били. Но соглашаться с тем, что попал впросак, не хотелось.

– Это ведь вы беспорядки на дороге организовали, Кан Ся, – недобро усмехнулся он, – признайтесь.