Толпа

— Миссис Чемберлен утверждает, что Брайони и Эшим лгали им о статусе вакцинации их дочери. Однако ни разу за все годы их близкой дружбы ни мистер, ни миссис Чемберлен — ярые сторонники вакцинации — не спросили ни Брайони, ни Эшима, делали ли их дочери КПК. Вопрос, который миссис Чемберлен задала в своем сообщении, на котором строится все обвинение, звучит так: «Ваша дочь привита?». Он расплывчат, и точно так же расплывчат ответ Брайони: «Да, привита». Но расплывчатый не означает лживый. Конечно же, мы все совершенно искренне хотели бы, чтобы ни девочки, ни Брайони не болели корью. Еще больше мы бы хотели, чтобы у дочери Чемберленов никогда не развились осложнения и ее зрение не пострадало. Но мы здесь — как вы ясно дали понять, ваша честь, — не ради эмоций. Мы здесь, чтобы взглянуть на простые факты сквозь призму нашей давно устоявшейся правовой традиции и спросить себя: было ли совершено преступление? На что, согласитесь, мы должны ответить: не было. Благодарю вас, ваша честь.

Эд возвращается на свое место рядом с Эшем и принимает его «молодец» с едва заметной улыбкой и легким кивком головы. Пока судья делает пометки, за стенами суда раздается одинокий голос. Поначалу из зала трудно разобрать слова, но затем небольшая группа подхватывает лозунг и скандирует его снова и снова. Брай кажется, будто она слишком быстро бежит с крутой горки, ноги уже ее не слушаются, твердая земля несется ей навстречу. Она либо упадет и разобьется, либо каким-то чудом совладает с собой и затормозит.

Началось.

Суд графства Фарли. Декабрь 2019 года

Люди спрашивают меня, с чего все началось, и, богом клянусь, я никогда не думал, что так случится. Я увидел всех этих протестующих по телику, они стояли прямо здесь, где мы сейчас, возле суда, махали плакатами, кричали про выбор, и я больше не мог усидеть на диване. Честное слово, я пришел сюда не затем, чтобы драться или попытаться их переубедить. Я в жизни своей никогда не протестовал, я даже на выборы не хожу, вообще ничего такого. Я пришел, потому что в то время улица через дорогу от входа в суд была пустой. Ну да, думаю, можно сказать, что я пришел сюда из-за Молли.

Сперва я не знал, что делать, — я просто бродил туда-сюда, руки в карманах, наверное, было похоже, что меня должны вызвать в суд по какому-нибудь делу о краже в магазине. Потом одна из этих антиваксерок подошла ко мне, сказала, ее зовут Софи, она здесь почти каждый день, симпатичная женщина, только глаза немного безумные.

Говорит:

— Вы выглядите так, будто заблудились.

Я только взглянул на ее плакат и все сразу понял. Но ее ребенок — только половина истории; мой — другая половина. Она увидела, что я смотрю, и говорит:

— Он был таким славным мальчуганом. Я все думаю, как бы ему тут понравилось — шум, крики, топот.

Я кивнул:

— Похоже, славный парень.

Она улыбнулась и подошла ближе. Я достал телефон — она, видать, подумала, что мне все равно, но я не хотел казаться невежливым, мне просто тоже хотелось кое-что ей показать. Показал ей одну фотографию после химиотерапии.

— Это моя малышка, Молли.