Толстой-Американец

И через месяц, 26 ноября, «в половине одиннадцатого часа пополуночи», случилось знаменательное событие. Экспедиция пересекла экватор и впервые в летописи российского флота «прибыла в южные Нептуновы области с достаточным приличием»^[153]. По этому поводу, как записал в журнале приказчик Н. И. Коробицын, «отправляемо было иеромонахом Гедеоном благодарственное Господу Богу молебствие»^[154] и на кораблях устроили подобающий праздник.

Ничего особо примечательного за эти осенние месяцы как будто не произошло. Русский флаг развевался в открытом океане. Погода была дождливая, с грозами, налетали шквалы, воздух становился всё жарче и удушливее. Офицеры и команда, убравшие тёплое платье в сундуки, были здоровы и бодры, несли вахту; в свободное время матросы стирали бельё, варили еловое пиво, купались в распущенном между грот- и фок-мачтами тенте, закидывали невод и ловили рыбу. Учёные «изыскивали причину светящихся явлений в воде морской», испытывали Гальсову машину. Кто-то всматривался вдаль, наблюдал за маяками, рифами и течениями, другие рисовали виды и чертили карты, третьи заполняли путевые журналы. Кошки лакомились занесёнными на корабли тропическими птичками, а отец Гедеон каждодневно смущал паству исходившими от него ароматами (и порою обращал нестойких в свою веру).

Посланник же, изнемогавший от постоянных фокусов Крузенштерна и особенно Толстого, на всякой остановке стремительно съезжал на берег и селился подальше от кровожадных попутчиков.

«Итак, сегодня благополучно и в совершенном здравии достигли мы Америки», — записал 12 декабря 1803 года Юрий Лисянский^[155]. Далее, используя попутные ветры и течения, «Надежда» и «Нева» поспешно двинулись на юго-запад, к лесистому острову Святой Екатерины, принадлежащему Португалии, и 21 декабря оказались у замка Санта-Круз.

«Остров сей, отделяемый от матёрой земли (то есть от материка, самой Бразилии. — М. Ф.) проливом шириною в 200 саженей, лежит на NNO и SSW; длина его 25 миль, ширина от трёх до четырёх миль», — отметил Крузенштерн^[156]. А лейтенант Е. Е. фон Левенштерн с «Надежды» счёл нужным указать в дневнике, что корабли «в 7 часов вечера стали на якорь напротив маленькой крепости Санта-Круз на глубине от 7 до 10 саженей в 12 английских милях от города Ностра Сеньора Додестеро, так как подходить ближе иностранным судам не разрешается»^[157].

Пребывание экспедиции на бразильских территориях продолжалось почти полтора месяца. Это время было отмечено рядом любопытных историй.

Камергер Резанов, расположившись в резиденции губернатора, португальского полковника Жоакима Шавьераде Куррадо, воспрянул на острове духом (хотя и тут ему довелось пикироваться с Крузенштерном и Лисянским^[158]). Его встретили дружелюбно и даже помпезно, да и к остальным членам экспедиции отнеслись радушно. Так, свиту посланника поместили в другом доме губернатора, «находившемся недалеко от города, в приятнейшем месте»^[159]. Капитан-лейтенант Лисянский вспоминал о Ж. Ш. де Куррадо: «Его обхождение с нами основано было не на расчёте, но на искреннем к нам расположении»^[160].

К тому же власти острова всячески помогли путешественникам, имевшим нужду в капитальном ремонте потрёпанных фрегатов и в снабжении дровами и жизненными припасами.

Приводя в порядок корабли, копошась, «как муравьи в муравейнике», и тратя на это уйму времени и сил, члены экипажей имели возможности и для научных наблюдений, и для удовлетворения обывательского любопытства. «По прибытии в Бразилию мы приняли её за землю обетованную, — восхищался лейтенант Е. Е. фон Левенштерн. — Ананасы, бананы, апельсины, арбузы и т. д., благовонные травы, красивые горы, поросшие лесом. Всё в природе, кажется, соревнуется в стремлении околдовать человека. Колибри, попугаи всевозможных видов, множество птиц с красивейшим оперением и бабочек порхает вокруг. Климат и великолепная природа приводят в восхищение. Внезапно (о ужас!) стоишь окаменев, окружённый ядовитыми змеями, ящерицами, жабами, крокодилами, сколопендрами и тиграми, и думаешь только о бегстве»^[161].

Немудрено, что и на «Надежде», и на «Неве» сразу же появились попугаи («без числа»), туканы, поползни, чёрные лебеди и другие диковинные птицы.

Граф Фёдор Толстой, в частности, внёс в создание плавучего зверинца свою лепту. «Толстой поймал шляпой, как бабочку, живого колибри, после того как выстрел оглушил птицу», — зафиксировал в журнале Е. Е. фон Левенштерн 4 января 1804 года^[162]. Кроме птиц, путешественники обзавелись американскими енотами, коллекциями бабочек и несколькими обезьянами. (Приобрёл себе макаку и граф Толстой. Впоследствии именно увеличившаяся в размерах обезьяна — образ, так сказать, собирательный — станет персонажем ряда легенд, связанных с кругосветным плаванием нашего героя^[163].)