Толстый против похитителя дракона

Взрыв хохота жутко оскорбил Соросова. Он оставил мольберт с рисунком и шагнул назад к доске. Этим-то и воспользовался Леха. Цапнул свеженарисованный шарж на Соросова и, пригибаясь под партами, подошел к мольберту. Соросов стоял за мольбертом и Леху не видел. Леха быстренько похитил Серегин рисунок, пристроил на его место свой шарж, сел и только тогда с невинным видом захныкал:

– Юрий Владимирович, мы не над рисунком! Кто-то вылил на окно кисель! Продолжайте, пожалуйста, Юрий Владимирович!

Соросов вопросительно глянул на аудиторию и, услышав дружное «да-да-мы-не-над-вами-там-кто-то-кисель-разлил», встал позади мольберта и с чистой совестью продолжил.

– Передний план, – вещал Юрий Владимирович, тыча собственному изображению в нос, – чрезмерно перегружен. Много темных пятен, – он показал ноздри. – Растительность же, – указка соскользнула на небритый подбородок портрета, – неестественно плотная и густая, это производит неважное впечатление. Вот это воронье гнездо… – Он мазнул указкой по уху, и тут-то аудиторию прорвало.

Карикатурные уши, нарисованные весельчаком Лехой, действительно здорово напоминали вороньи гнезда. Конечно, это не дело: смеяться над известными художниками, которые к тому же нашли время тебя, дурака, поучить. Ну кто ж виноват, что художник не смотрит на рисунок, о котором рассказывает!

Хохот было слышно, наверное, на первом этаже. Юрий Владимирович тоже миролюбиво улыбнулся:

– Что, опять кто-то кисель пролил?

Как и говорила Светка, домой на ночь москвичей не отпустили и обещали не отпускать еще неизвестно сколько. Тонкий сидел на подоконнике, зажав плечом трубку радиотелефона и выслушивал стенания сестры по поводу тети-Музиного террора. Свободными руками он удерживал Толстого от хищения Серегиных карандашей.

– Саня, это катастрофа! – вопила в трубку Ленка.

– Она спит на моей кровати, смотрит дурацкие сериалы на дедушкином компьютере, путается на кухне под ногами у бабушки и всячески отравляет вам жизнь? – попробовал угадать Тонкий.

– Не… – Ленка, похоже, слегка озадачилась такой постановкой вопроса. – Она просто есть, понимаешь?

– Понимаю. – Тонкий не врал. Есть вещи, которые можно понять только после того, как с ними столкнешься. Тетя Муза – одна из них. Ее бы сюда, все была бы польза. Хотя в деле она мало чем отличается от остальных оперативников: все видела, все слышала, все знает и ничего не скажет, пока не сочтет нужным. Тонкий решил ее пока не радовать, тут есть кому расследовать кражу. Вот выпускать из гостиницы начнут, он приедет домой и все расскажет.

– Сань, правда! – канючила Ленка. – Можно к тебе, а?

– Только вместо деда, – лениво издевался Тонкий. – Вас, конечно, трудно перепутать. Но немного грима, и…

– Дурак!

Ну вот так всегда!

– Нас еще дня три не будет, Лен. А потом заедем. Не обижай там тетю!

Он услышал очередного «дурака» от Ленки, поболтал немного с бабушкой и решил срочно что-то делать. Оперативники, конечно, свое дело знают, но никому неохота сидеть в гостинице до весны. А вдруг?

В конце концов: хочешь, чтобы было сделано быстро и хорошо, сделай сам. Верный крыс по-прежнему рвался к карандашам. Так и удерживая его двумя руками, Тонкий вышел из номера.

На улице уже стемнело, и в освещенном коридоре зияла шеренга по-ночному темных окошек. В номерах смеялись, слушали музыку. Слишком рано ложиться спать. Форум отдыхал. Тонкий подошел к сидящему за столом Славику и спросил, где найти Александра Семеновича.

Славик читал какой-то геймерский журнальчик с монстрами, скриншотами – в общем, не скучал. При виде Тонкого он с сожалением оторвался и спросил:

– Фамилия?

– Не помню, – растерялся Сашка. – Просто Александр Семенович, его все так зовут. Он такой, – Тонкий изобразил руками воздушный шар, – его трудно не запомнить.

– Индюк? – по-свойски спросил парень, и Тонкий не растерялся:

– Да, кажется.

– Не здесь. – Славик опять уткнулся в свой журнал. – По-моему, этажом выше, хотя, может, и на другом…

Тонкий поблагодарил и побежал на следующий этаж. Здесь дежурила Марьсанна. Она ничего не читала, поэтому на разговоры была пощедрее. Она сообщила, что Александр Семенович живет выше, в таком-то номере, но каждое утро он приходит к ней поздороваться, а заодно – поскандалить по поводу вчерашней уборки, его там вечно что-то не устраивает. Сейчас его нет, он сказал, что спустится в холл на интервью.

– Вчера ж давал, – удивился Тонкий.

Дежурная только пожала плечами. Ну что ж: в холл так в холл. В холле оказался родительский клуб. По крайней мере, Тонкий его так про себя назвал: ведь куча взрослых, собиравшихся в одном месте и спорящих, чей ребенок лучше и кому больше повезло оказаться здесь, на форуме, должна как-то называться. Александр Семенович был тут же. Он сидел на краю дивана и делал вид, что имеет какое-то отношение к происходящему. Поддержать разговор о детях на форуме он почему-то не мог. Разговоры на другие темы родители игнорировали, поэтому Александр Семенович оказался как бы не при делах. Вот и хорошо, сейчас подкинем ему горстку внимания от молодежи. Может, он даже оценит.