Толстый - спаситель французской короны

А ведь Тонкий сегодня уезжает. Может, ему даже будет не хватать сумасшедшего соседа со свернутой газетой в руках.

– Хотеть ту флай? – вопил Булщит, охаживая Сашку газетой. Тонкий секунду постоял, давая себя побить, последний день все-таки, и выскочил из номера к Патрику.

Поп-звезда была в приподнятом настроении. Она скакала по номеру, переставляла стулья, задевая своего деда, который смотрел телевизор.

– Здорово мы их, а? – Патрик хлопнул Тонкого по спине. Он еще находился под впечатлением от подвигов Тонкого, Толстого, деда и своих собственных. – А у нас новость: мы с дедом тоже скоро в Москву подадимся. Через неделю вылетаем!

– На гастроли?

– Как пойдет, – непонятно ответил двойник Леонардо и подмигнул Сашке. – Здесь мы уже свою миссию выполнили, дальше некуда. А на родине, может, и Петьку моего лучше примут. Хорошо петь на родном языке. И тебе легче, и соотечественникам приятнее, что развлекает их не эмигрант, а свой.

Сашка кивнул: в самом деле и легче, и приятнее.

– Александр! – Жозе-фу кричала из номера, но Тонкому было слышно через несколько стен.

– Вали, – толкнул его в спину Патрик. – Мы вас проводим.

Тонкий побежал к себе. Жозя уже вошла, значит, дверь открыта и незачем лазить через Булщита. Но, поймите правильно, Сашка видел его в последний раз…

– Ю!.. – взревел сосед.

Тонкий в последний раз притормозил, дав Булщиту себя шлепнуть, и шмыгнул через балкон.

– Александр, что ви забьили на бальконье? – Наивная Жозя так ничего и не поняла. Видно, решила, что он просто гулял по балкону, дышал воздухом, когда времени на сборы почти не осталось.

Патрик с дедушкой поехали провожать их до самого аэропорта. Ленка обрадовалась, узнав, что ее кумир скоро переберется в Москву. По этому поводу они с Патриком битых полчаса шептались, задерживая посадку.

Пока Сашка сдавал багаж, Жозя стояла в сторонке, промокая платком уголки глаз. Наверное, думала, что у нее никогда не будет таких веселых и послушных, таких шебутных и талантливых воспитанников, как Элен и Александр.

Потом все вместе долго прощались. Гувернантка раза три повторила, чтобы воспитанники не пили в самолете холодного и обязательно попросили плед у стюардессы, и воспитанники, конечно, заверили ее, что не забудут, хотя это была неправда. Леонардо сказал Сашке: «Спасибо», – и больше ничего, потому что вообще был немногословным. Патрик на прощание хлопнул Тонкого по плечу, так что в плече хрустнуло:

– Бывай, художник.

В самолет они сели последними. Патрик, Леонардо и Жозефа остались за бортом, и Тонкий начал скучать, едва опустившись в кресло.

На коленях у него в рюкзаке сидел Толстый. Сашка вспомнил слова костюмированного Карла на балу: «В мои времена того, кто нашел похитителя печати, назвали бы спасителем французской короны». Конечно, старались все – и полицейские, и Тонкий, но без верного крыса ничего бы у них не вышло.

Тонкий заглянул в рюкзак. Толстый мирно дремал в куче визиток.