Том 1

— Что-то нет желания без дела шататься, — рассудительно ответил Семен. — Я лучше помогу Анфисе черешни собирать.

— А-а! Я и забыл, что черешни рвать куда интересней… Ну, я пойду.

После завтрака Сергей вышел за ворота. Утро было прохладное, в садах темнели влажные тени и блестели мокрые от росы листья. Широкая и зеленая по бокам улица одним концом выходила в степь, другим упиралась в площадь.

Сергею хотелось побывать в правлениях трех колхозов, которые находились в разных местах станицы. Он знал, что Усть-Невинская была разделена на три неравные части: самую большую территорию — северные кварталы до площади, то есть бывшую Соленую балку и часть Выселков, — занимал колхоз имени Ворошилова. Район площади и остальная половина Выселков, а также две поперечные улицы принадлежали колхозу имени Кочубея. Вся же южная часть, или бывшие Гайдамаки, отходила колхозу имени Буденного…

Теперешние границы были установлены еще в 1930 году, и за шестнадцать лет старые прозвища кварталов всеми были забыты. Никто не говорил: «пойдем в Соленую балку». Обычно говорили: «пойдем к ворошиловцам», «а мы вчера были у кочубеевцев», «так это же поля буденновцев». Или: «буденновские отары пасутся». Если по станице проезжал на тачанке председатель ворошиловского колхоза, молодцевато стройный красавец Артамашов Алексей Степанович, о нем говорили: «Ворошилов» едет». Или: «Вчера мы на заседании исполкома слушали отчет «Ворошилова», — и все хорошо знали, что отчитывался о своей работе Алексей Артамашов. То же самое говорили и о председателе колхоза имени Буденного — пожилом и степенном Рагулине Стефане Петровиче. Увидев его едущим на новенькой линейке, говорили: «Буденный» едет». Или: «Буденного» вызывают в район», — и каждому было понятно, что речь идет о Стефане Петровиче Рагулине. Председателем колхоза имени Кочубея работала Дарья Никитишна Байкова, — в станице ее звали: тетя Даша. Ездила она не на тачанке и не на линейке, а в высоченном шарабане с пружинными рессорами, запряженном белой ленивой кобылой. Сидела тетя Даша на своей колеснице гордо, как царица на троне, любила ездить мелкой рысцой. «Кочубеевка» показалась», — говорили, завидев ее шарабан.

«Что ж тут долго раздумывать? — решил Сергей. — У Артамашова всегда успею побывать… Навещу-ка я сперва кочубеевцев, а оттуда можно будет пройти и в «Буденный».

Не успел Сергей выйти на площадь, как в узком, густо затененном зеленью деревьев переулке показалась белая лошадь, запряженная в двухколесный шарабан. Бежала лениво и кому-то усердно кланялась. Лошадью управляла тетя Даша. Это была уже немолодая женщина, полнолицая, с добродушными и ласковыми глазами; одета по-будничному: серенькая кофточка с короткими рукавами, широкая юбка с двумя оборками внизу, на голове, уже тронутой серебром, повязана косынка.

— Тетя Даша, а я к вам в гости, — сказал Сергей, когда шарабан поравнялся с ним.

— Спасибо, что не забыл! — Тетя Даша поправила выбившиеся из-под косынки волосы. — Только мы сперва съездим в «Буденный». К старику Рагулину у меня есть неотложное дело. Насчет сенокоса. Мы быстро вернемся.

Сергей охотно взобрался на шарабан, обрадовавшись случаю проехать по всей станице и побывать в «Буденном». Белая лошадь снова кланялась и лениво бежала по улице, взбивая ногами пыль, а шарабан покачивался так мягко и так удивительно плавно клонился то в одну, то в другую сторону, что Сергей невольно воскликнул:

— Тетя Даша! Да это не амортизация, а чудо! Мы не едем, а плывем!

— То тебе так кажется с охотки, а ежели денек вот так поплаваешь, все тело разболится.

— Много приходится ездить?

Тетя Даша тронула вожжой кобылу — шарабан закачался сильнее.

— На заре выехала в поле и вот все езжу. И так каждый день. В правлении некогда сидеть. Одно дело наседает на другое — прополку не закончили, а тут уборка на носу. Ячмень уже весь побелел. Пора и травы косить, — вот я и еду к Рагулину. У него лишние сенокосы. Только он до такой степени скупой, что у него, старого чертяки, не то что травы, а снега средь зимы не выпросишь. И до чего ж есть на свете люди скупые.

Тетя Даша рассказывала, как однажды она ездила к Рагулину, как разговаривала с ним о сенокосе, а шарабан покачивался и почти бесшумно катился и катился по теневой стороне улицы. Как только он переехал мостик — условную границу между колхозами имени Кочубея и имени Буденного, — Сергей сразу заметил странную картину: на улице не рос бурьян! Да где же это видано, чтобы в Усть-Невинской и не росли по улице бурьяны? А тут их не было!

— Территория «Буденного», — с усмешкой пояснила тетя Даша. — Рагулин новые порядки вводит. Э! Ты его еще не знаешь? Натурный старик…

Вдоль дворов, сколько видно глазу, тянулась изгородь — высокие плетни из хвороста, всюду исправные ворота, калитки; дома побелены, крыши починены, ставни и деревянные коридоры выкрашены зеленой краской. Ничего этого Сергей не видел на территории ни колхоза имени Кочубея, ни тем более у ворошиловцев: там, как правило, дворы были разгорожены, иди куда хочешь — всюду открыта дорога!