Том 1

– Он не может спастись, – серьезно сказал Пуаро. – У него есть только один выход, но это – не путь к свободе.

– Вы вправду считаете, что один из присутствовавших здесь – убийца? – спросил я недоверчиво.

– Да, мой друг.

– Кто же?

Несколько минут Пуаро молчал. Потом бросил окурок в камин и задумчиво заговорил:

– Я проведу вас тем путем, которым прошел сам. Шаг за шагом я проведу вас, и вы убедитесь, что факты указывают, неопровержимо указывают только на одного человека. В самом начале мое внимание привлекли два факта и одно небольшое расхождение во времени. Первый факт – телефонный звонок. Будь Ральф Пейтен убийцей, этот звонок не имел бы ни малейшего смысла, следовательно, решил я, он не убийца. Я удостоверился, что никто из находившихся в доме в роковой вечер не мог позвонить сам, и вместе с тем я был убежден, что именно среди них должен я искать преступника. Следовательно, звонил сообщник. Этот вывод меня не очень удовлетворил, но пока я остановился на нем. Потом я стал искать мотив звонка. Это было трудно. Я мог исходить только из его результата. А результат звонка – в том, что убийство было открыто в тот же вечер, а не утром, как, вероятнее всего, должно было бы произойти. Так или не так?

– Да-а… Пожалуй, вы правы: после распоряжения мистера Экройда вряд ли кто-нибудь вошел бы в кабинет до утра.

– Très bien.[51] Дело продвигается. Но многое еще остается неясным. Зачем понадобилось, чтобы убийство было открыто вечером? Вот единственный ответ, который я нашел на этот вопрос: убийце надо было оказаться на месте, когда взломают двери, или хотя бы проникнуть в кабинет тотчас после этого. И тут мы подходим ко второму факту – к креслу, отодвинутому от стены. Инспектор Рэглан отмахнулся от него как от пустяка, я же считал это фактом первостепенного значения. Будь у нас сейчас план кабинета, так точно воспроизведенный вами в рукописи, вы бы увидели, что кресло, будучи поставлено в положение, указанное Паркером, оказалось бы на прямой линии между дверью и окном.

– Окном? – невольно переспросил я.

– Да, мне тоже сперва пришла в голову эта мысль, но я быстро отбросил ее: ведь хотя у этого кресла и высокая спинка, оно заслоняет лишь нижнюю часть окна. Однако вспомните, mon ami, что как раз перед окном стоит круглый столик с журналами и книгами. Вот этот столик действительно был скрыт креслом, и тут я впервые заподозрил истину.

Предположим, что на этом столике было что-то, не предназначенное для всеобщего обозрения. Что-то, оставленное там убийцей. Я еще не догадывался, что это могло быть, но уже знал об этом предмете много интересного. Например: убийца не мог унести его сразу после совершения преступления, и в то же время ему было совершенно необходимо убрать это «что-то», как только преступление будет открыто. И вот – телефонный звонок, дающий убийце возможность оказаться на месте вовремя.

Идем дальше. До прибытия полиции на месте преступления были четверо: вы сами, Паркер, майор Блент и мистер Реймонд. Паркера я отбросил сразу, так как он наверняка мог рассчитывать и без звонка оказаться на месте в нужный момент. Кроме того, именно он рассказал мне об отодвинутом кресле. Паркер, таким образом, очищался от подозрений в убийстве, но не в шантаже – я все еще считал возможным, что он шантажировал миссис Феррар. Реймонд и Блент оставались под подозрением, так как, если бы прислуга нашла труп рано утром, и тот и другой могли бы не успеть скрыть предмет, находившийся там на круглом столе. Так что же это был за предмет? Вы слышали, какое я дал объяснение обрывку разговора, долетевшему на террасу? Лишь только я узнал, что в доме побывал представитель некой фирмы, мысль о диктофоне прочно вошла в мое сознание. Вы слышали, что я сказал здесь полчаса назад? Вы помните, все, казалось, согласились с моими выводами, но никто, по-видимому, не осознал одного важного факта: если мистер Экройд в этот вечер диктовал в диктофон, почему диктофон не был найден?

– Об этом я не подумал! – сказал я.

– Мы теперь знаем, что мистером Экройдом был приобретен диктофон, но среди его вещей диктофона обнаружено не было. Следовательно, если что-то было взято со столика, скорее всего, это был диктофон. Но тут возникает новая сложность. Взять диктофон, когда внимание всех присутствующих занято убитым, не столь уж трудно, но диктофон не носовой платок – его не сунешь в карман. Следовательно, его куда-то спрятали.

Вы видите, куда я клоню? Фигура убийцы начинает обретать форму. Лицо, одним из первых попавшее на место преступления, но которое могло и не попасть туда, если бы преступление было обнаружено только утром, лицо, имевшее возможность спрятать куда-то диктофон.

– Но зачем, – перебил я его, – надо было убирать диктофон? С какой стати?

– Вы вроде мистера Реймонда. Вы считаете, что в девять тридцать мистер Экройд говорил в диктофон. Но вспомните, в чем заключается смысл этого полезного изобретения? В него диктуют, не так ли? А позже секретарь или машинистка включают его, и голос звучит снова.

– Вы думаете?… – ахнул я.

Пуаро кивнул: