Том 1

Бьет девять часов. Дидье делает всем знак замолчать. Марьон слушает с ужасом. После девятого удара Дидье опирается на плечо Саверни.

Дидье

(к народу)

А вы, которые собрались к месту казни,

Свидетельствуйте, что без дрожи и боязни

Мы оба слушали, как пробил этот час,

Глашатай вечности, раскрывшейся для нас.

Пушечный выстрел у ворот тюрьмы. Черная завеса, скрывавшая пролом в стене, падает. Появляются огромные носилки кардинала. Их несут двадцать четыре пеших гвардейца, окруженные двадцатью другими гвардейцами с алебардами и факелами. Носилки ярко-красные и украшены гербом дома Ришелье. Занавески опущены. Носилки медленно проносят в глубину сцены. Глухой ропот толпы.

Марьон

(подползая на коленях к носилкам и ломая руки)

О монсеньор, молю, Христа Исуса ради

Обоих пощадить!

Голос из носилок

Ни слова о пощаде!

Марьон падает на мостовую. Носилки проносят, за ними ведут обоих приговоренных к казни. Народ с громкими восклицаниями следует за ними. Марьон остается одна. Она приподнимается и ползет на руках, оглядываясь по сторонам.

Марьон

Что он сказал?.. Где все? Дидье! Дидье!.. О мрак!

Нет никого!.. Народ! Я брежу? Иль то знак,

Что я сошла с ума?..

Толпа в беспорядке возвращается. Носилки появляются в глубине сцены, с той стороны, куда их унесли. Марьон встает с ужасным воплем.

Он снова!

Гвардейцы

(раздвигая толпу)

Пропустите!

Марьон

(стоя с развевающимися волосами и указывая народу

на носилки)

Вот в красном палача проносят! Все глядите!

(Падает на мостовую.)

ИСТОРИКО-ЛИТЕРАТУРНАЯ СПРАВКА

Поэзия Гюго

Представленные в настоящем издании избранные стихотворения Гюго расположены в хронологической последовательности авторских сборников. Внутри сборников сохраняется установленная Гюго композиция, не следующая хронологическому принципу.

Первый поэтический сборник Гюго «Оды и баллады», включающий стихотворения 1817 — 1828 гг., выходил в разном составе и под разными названиями: «Оды и другие стихотворения» (1822), «Новые оды» (1824), «Оды и баллады» (1826) и — окончательное издание — «Оды и баллады» (1828). Различные издания сборника отразили эволюцию Гюго от монархических идей и традиций классицизма к более либеральным воззрениям и романтической тематике и форме. Так, если в ранней юности Гюго отрицательно относился к Наполеону, то уже в стихотворении 1825 г. «Два острова» Наполеон привлекает его как яркая личность, хотя он и осуждает его как деспота и завоевателя, бесчисленные жертвы которого, воскреснув, сразу могли бы превратить остров его изгнания в долину Иосафата (библейское место Страшного суда).

Сборник «Восточные мотивы» вышел в свет 14 января 1829 г. и поразил современников богатством образов, разнообразием ритмов, блеском стиля. Пластическая выразительность стихотворений сборника приближает их к произведениям современной им романтической живописи Жерико и Делакруа. Впоследствии Леконт де Лиль, избранный после смерти Гюго во Французскую Академию на его место, в своей вступительной академической речи назвал «Восточные мотивы» «откровением истинной Поэзии для всего последующего поколения».

Сборник «Осенние листья» опубликован 1 декабря 1831 г. и включает стихотворения 1828 — 1831 гг. Хотя в предисловии к книге Гюго заявлял о ее интимном характере, о том, что «революции преобразуют все, за исключением человеческого сердца», к которому обращается поэт, все же Июльская революция и последующие политические события побудили его включить в сборник и политическую лирику, которую он ранее предполагал издать отдельно. Так, в заключительном стихотворении «Друзья, скажу еще два слова…» дается картина европейской реакции 1815 — 1830 гг., эпохи господства Священного союза (подавление освободительных движений в Испании, Португалии и Ирландии, австрийское владычество в Италии, кровавые репрессии в Болонье кардинала Альбани, иронически сравниваемого с римским трибуном Катоном, угнетение Бельгии, присоединенной к Голландии в 1815 — 1830 гг.). «Важность политического момента», о котором говорится в предисловии к книге, затронула «медную, гремящую струну» лиры Гюго. В целом же, по словам Гюго, сборник является «эхом тех, часто невыразимых раздумий, которые неясно пробуждаются в нас множеством созданий, страдающих или изнемогающих подле нас…».