Том 1

Участвовавшие в «Подснежнике» и «Лунных ночах» начинающие стихотворцы и поэты-дилетанты изъясняются языком массовой поэзии 1830-х гг., обращаясь к типовым романтическим и элегическим мотивам одиночества, разочарования, несовпадения мечты и «существенности», божественного избранничества Поэта и проч. (см. в «Подснежнике» стихотворения Ап. Майкова («Мечте», «Разочарование» «Сирота» и др. – 1835. № 3; 1836. ‹№ 1›; Вал. Майкова («Счастливый несчастливец», «Надежда» – 1835. № 1; 1836. ‹№ 1›, младшего Солоницына («Мечта», «Я люблю», «Сонет» – 1836, ‹№ 1›; 1838) и в особенности Евг. П. Майковой («Вопль несчастливца», «Тайна», «Нет места чувствам на земле…», «Обманчивость» и др. – 1835. № 2; 1836. ‹№ 2, 3›; 1838).

Евг. П. Майкова была едва ли не самым активным автором в кружке и поместила на страницах домашних изданий большое количество не только стихотворных, но и прозаических произведений: помимо крупных сюжетных вещей (повести «Мария», «Сила души», «Что она такое?», «Листок из журнала», «Рассказ из частной жизни» и др.), разнообразные «мелочи» – пасторальные зарисовки («Деревня»), сентенциозные «отрывки» («Терпение», «Дружба», «Отрывок из жизни мечтательной…»), «Pensées détachées» и т. п. В ее сочинениях представлен полный репертуар как сентиментально-чувствительных (в духе Карамзина и Жуковского),3 так и «бурно-романтических»4 «общих мест».

Пристального внимания заслуживает и личность Солоницына. В литературном кружке Майковых, на начальном этапе его существования, ему принадлежит особая роль. Коллекционер, библиофил, литератор,

617

переводчик (свободно владевший французским и английским)1 и, как говорилось выше, соредактор Сенковского, жестко категоричный в литературных суждениях и оценках, Солоницын, судя по сохранившейся в семейном архиве Майковых переписке середины 1830 – начала 1840-х гг. и его цитируемым ниже письмам, был бесспорным авторитетом для всех участников кружка, включая Гончарова. Общеэстетическими критериями и художественными вкусами Солоницына (вне всякого сомнения, близкими вкусам и критериям Сенковского) обусловлено преобладание в прозе молодых авторов «Подснежника» пародийно-иронического, фельетонного начала. Самому Солоницыну принадлежат в «Подснежнике» и «Лунных ночах» пародия на рыцарский роман «Похождения дона Родриго Родригеса-и-Химены и сподвижника его Михаила Тетдора» (Подснежник. 1838), шарж на семейство Майковых «Так они наняли дачу!» и пародийно-сатирическая повесть «Сказание о великом поэте, который начал писать стихи и перестал писать стихи» (и то и другое – в «Лунных ночах»). Склонность Солоницына к словесным парадоксам, к гротеску несомненно близка манере Сенковского. Той же фельетонной манере следует как Ап. Майков в своих самых ранних, относящихся к 1835 г., небольших прозаических зарисовках («Охота за повестями и анекдотами», «Дамы крысиного рода» – Подснежник. № 1, 2, «Сцены бальной атмосферы» – Подснежник. № 3, и особенно живая и изящная стилизация в духе «Фантастических путешествий» Брамбеуса, в которой упомянут и сам барон, «Путешествие на Луну» – Подснежник № 4), так и Вал. Майков («Часовое дружество», «Записки повытчика провинциальной уголовной палаты» – Подснежник. 1835. № 2, 3). Есть элементы стилизации «под Сенковского» и у Гончарова (см. ниже, с. 635), однако литературный горизонт его ранней прозы представляется более широким, чем у других авторов рукописных изданий; в сравнении с чаще всего незавершенными, эскизными прозаическими опытами младших Майковых и, напротив, излишне затянутыми, слабо композиционно организованными сочинениями Солоницына повести Гончарова отличаются завершенностью, художественной отделанностью.

Можно предположить, учитывая центральную идею провиденциальности монаршей власти в упомянутой выше повести Солоницына «Царь – рука Божья», что не без поощрения редактора «Подснежника» на его страницах столь отчетливо заявил о себе вообще свойственный семейству Майковых монархический и патриотический пафос, «русизм», исполненный высокого энтузиазма. В особенности проявился он в коллективном, принадлежавшем Солоницыну-младшему, Аполлону и Валериану Майковым «Гимне», прославляющем императора:

Примерный истины блюститель,
Блаженства нашего творец,
Он кроткий, Ангел наш Хранитель,
Наш друг, защитник и отец.
Мы с Ним узнали счастье рая,
В Нем Петр Великий ожил вновь…

618

О! сохрани ж нам Николая!
Он наша радость и любовь!

(Подснежник. 1835. N° 3).

Промонархические настроения, по-видимому, Гончарова не коснулись. Будущему автору «Обыкновенной истории» кружок Майковых прежде всего предоставил возможность воочию наблюдать и оценивать с точки зрения собственных жизненных и художественных критериев характернейшие проявления расхожего, «бытового» романтизма.