Том 1

Рыбки были не совсем золотые, скорее бледно-оранжевые, с зеленым отливом. А на просвет — прозрачные, все потрошка у них так и вырисовывались, прямо как в моем учебнике зоологии.

Глаза были темные, выпуклые, казалось — автомобильные очки на них надеты. А шелковистые плавники и хвостики развевались, как шарфы, при каждом движении.

Вместе с рыбками в маленькой баночке плавала большущая зеленая водоросль.

Лелька спросила меня:

— Митя, какие бывают рыбьи имена?

Я предложил назвать одну Акулина Акуловна, а другую — Карп Карпыч. Но Лелька эти имена забраковала, сказала, что нужно поласковее, ведь рыбки такие маленькие. Папа ничего подходящего придумать не мог, и Лелька их сама назвала. Одну — Фонариком, ту, которая поярче, а ту, у которой плавники и хвостики подлиннее, — Шарфиком.

— Теперь, — сказал папа, — нам нужна большая, хорошая банка с широким горлышком, а то им здесь тесно. Пойдем попросим у мамы.

— Мама стирает, — напомнил я.

Папа и Лелька поколебались немного, но все-таки пошли в ванную.

Услышав про рыбок и что банка нужна, мама даже не обернулась.

— Хорошо, хорошо. Поставлю кипятить и что-нибудь вам найду.

У Лельки сразу вытянулось лицо.

Папа сказал:

— Мамочка, а может быть, ты сначала банку поищешь?

— Мамочка, им очень тесно в маленькой, они задыхаются! — сказала Лелька.

Когда папа и Лелька говорят маме «мамочка» и смотрят на нее умоляющими глазами, мама им отказать не может ни в чем. Она вытерла руки и пошла в кухню. Папа и Лелька присели на корточки, рядом с ней около посудного шкафа.

Банка подходящая, широкая, с прямыми стенками, была только одна и стояла на нижней полке, на самом виду. Мама упорно ее не замечала, а перебирала одну за другой разные неподходящие, с узкими горлышками. Папа и Лелька, наоборот, упорно смотрели на эту красивую банку.

— Все это хорошо, товарищи, — сказала наконец мама, — но в чем я грибы солить буду?

— Плохо то, — сказал папа, — что в московском водопроводе вода хлорирована, не знаю, как они перенесут.

— А в зоомагазине какая вода? — спросил я.

Папа пожал плечами.

— Не догадались узнать.

— Могут погибнуть? — тревожно спросила Лелька.

На дно большой банки насыпали песка и ракушек. Посередине поставили подводный камень с дырочками и пустили плавать водоросль. Получилось очень здорово, совсем как в настоящем аквариуме.

Наконец папа стал осторожно переливать рыбок из маленькой банки.

— Погибнут? Не перенесут?.. — Лелька тревожно смотрела на рыбок, а папа тревожно смотрел на Лельку.

А я представил себе, какой поднимется рев, если Фонарик и Шарфик перевернутся вверх брюшками в этой хлорированной воде, и понял, что переживает сейчас папа.

Но ничего, обе рыбешки сначала удивленно присели на дно, потом стали плавать как ни в чем не бывало, шевеля хвостиками вокруг подводного камня.

— Чем будете кормить? — спросил я.

Папа насыпал из пакета немножко сушеных дафний. Это их дневная порция. Смотри, не перекорми. Останутся лишние, начнут портиться, и вода загниет.

Вечером, когда Лелька уже спала, мама и папа разглядывали рыбок. Мама усмехнулась:

— Только напрасно ты это затеял. Боюсь, что кроме огорчения ничего не будет.

— Ну как же, — возразил папа, нужно прививать детям любовь к животным.

— У домашних животных, — сказала мама пророческим голосом, — есть одно неприятное свойство: как только дети начинают их любить, все эти рыбки и канарейки погибают, и дело кончается слезами!

— Правильно, — сказал я. — Лелька их погубит. Уж лучше бы щенка купили, чем с этой мелочью возиться!

— Ну вот! — обиделся папа. Двое на одного! А Лелька спит, и некому за меня заступиться. Не каркайте вы, пожалуйста, зачем им погибать? Рыбы иногда живут очень долго.

На другой день, когда я вернулся из школы, Лелька сидела и любовалась на рыбок. Пакет с сушеными дафниями был завернут не так, как папа сделал утром.

— Лелька! — рассердился я. — Ты их опять кормила? Смотри, не перекармливай! Так они у тебя очень быстро погибнут!

Лелька ответила:

— Митя, я совсем немножко. Они есть хотели, прямо по лицу было видно. Митя, ведь сказать-то они не могут!

Так и пошло.

Сидит у банки и шепчет жалостливым голосом:

— Бедные вы, бедные! Милые вы, голодные!..

Чуть отвернешься — разворачивает пакет и подсыпает еще немножко сушеных дафний. И папа ей говорил, и мама говорила, пробовали даже пакет прятать, да разве от нее спрячешь?

Еще спорит с нами.

— Как же это? — говорит. Мы и завтракаем, и обедаем, и ужинаем, а они только один раз в день!

И вот к чему все это перекармливание привело.

Ровно через неделю, в следующее воскресенье, Лелька раньше всех встала и с рыбками пошла здороваться. Я в постели еще лежу, слышу:

— Здравствуй, Фонарик! С добрым утром, Шарфик!

И вдруг — отчаянный крик:

— Ой, ой, ой, ой, ой! Что с ними? Митя, смотри! Распухли! Распухли! Ой, ой, ой, ой, ой!

Я вскочил, подбегаю. Банка вся в тени, а через щель Занавески солнечный луч с одного бока освещает. И в этом солнечном луче к стеклу подплывают Фонарик и Шарфик, толстые, раздутые, с вытаращенными глазами, ярко-оранжевого цвета — и все в пятнах.