Том 1. Арканзасские трапперы. Искатель следов

— Молодой человек, — возразил миссионер. — Жизнь каждого человека принадлежит Богу, и только Он один имеет право отнимать ее… Опустите ваш пистолет! — а затем, обращаясь к брату Амбросио, сказал ему, делая ударение на каждом слове: — Вы позорите одежду, которую носите!.. Бросьте пистолеты!..

Монах поклонился и, спрятав свои пистолеты, проговорил тихим и слащавым голосом:

— Отец мой, я защищал только свою жизнь от этого сумасшедшего. Клянусь Богом, что я делал это поневоле… Этот человек явился сюда затем, чтобы заставить нас отдать ему несчастную девушку, но я и этот кабальеро, — прибавил он, показывая на гамбусино, — ни под каким видом не можем согласиться на это.

Андреc Гарот кивком головы подтвердил слова монаха.

— Я хочу вырвать девушку из ваших рук и отдать ее отцу! — вскричал Шоу.

— О ком это вы говорите, друг мой? — спросил миссионер, видимо, сильно встревоженный.

— О ком же я могу говорить с вами, — продолжал американец, — как не о донне Кларе Сарате, которую силой держат здесь эти негодяи.

— Да неужели это правда? — с удивлением спросил отец Серафим. — Неужели это правда, что донна Клара здесь?

— Спросите у этих людей! — грубо отвечал Шоу, стукнув прикладом ружья о пол.

— Правда ли это? — спросил священник.

— Правда, — подтвердил гамбусино.

Отец Серафим нахмурил брови, бледное лицо его покрылось румянцем.

— Милостивый государь, — сказал он, задыхаясь от негодования, — я приказываю вам, именем Бога, которому вы служите, немедленно вернуть свободу несчастной девушке, которую вы держите взаперти вопреки всем Божеским и человеческим законам… Я сам передам ее в руки родных, которые оплакивают ее потерю.

Брат Амбросио поклонился и, опустив глаза, отвечал лицемерным тоном:

— Вы ошибаетесь, отец мой… Я не принимал никакого участия в похищении бедного ребенка, напротив, я всеми средствами, всей своей властью пытался помешать совершению этого злодеяния… И, если хотите знать правду, отец мой, — прибавил он, — в ту минуту, когда ворвался этот сумасшедший, гамбусино и я, мы решили во что бы то ни стало освободить донну Клару и передать ее тем, кому она принадлежит.

— Я хочу верить вам, милостивый государь, и если я невольно оскорбил вас, простите меня, но все говорило против вас… Теперь же, чтобы оправдать себя в моих глазах, вам стоит только исполнить мое желание.

— Я готов исполнить ваше желание, отец мой, — отвечал монах.

По его знаку Андреc Гарот вышел. Шоу, до сих пор неподвижно стоявший в углу, вдруг вскинул винтовку на плечо и, обращаясь к миссионеру, сказал ему почтительно:

— Святой Отец, теперь мое присутствие бесполезно здесь; прощайте, мой уход доказывает вам, что я не имел в виду сделать что-нибудь дурное.

С этими словами он круто повернулся и вышел из ранчо.

Несколько минут спустя после ухода скваттера, в комнату вошел гамбусино; девушка следовала за ним.

Донна Клара оказалась одетой уже не так, как одевались в то время девушки ее круга. Красный Кедр, желая по возможности изменить ее наружность, заставил ее надеть платье индианки, которое ей очень шло.

Увидев миссионера, донна Клара, не помня себя от радости, бросилась к нему со слезами, вскрикнув раздирающим душу голосом:

— Святой Отец! Спасите меня!.. Спасите!..

— Успокойтесь, дочь моя, — кротким голосом сказал ей священник, — теперь вам нечего больше бояться — я с вами.

— Уйдемте отсюда! — продолжала она упрашивать миссионера.

— Да, дочь моя, мы уйдем отсюда… успокойтесь и не плачьте больше!..

— Вы видите, отец мой, — вмешался лицемерный брат Амбросио, — что я не солгал вам.

Миссионер бросил неопределенный взгляд на монаха.

— Мне хотелось бы, чтобы это была правда, — сказал он затем. — Господь, читающий в наших сердцах, знает, правду вы говорите или нет… Я сейчас же увожу молодую девушку с собой.

— Пожалуйста, отец мой, я очень рад, что она будет находиться под вашим покровительством.

И, подняв с полу плащ, который дон Пабло накинул на голову Красному Кедру, монах осторожно набросил его на дрожащие плечи донны Клары, чтобы скрыть ее костюм.

Отец Серафим взял за руку молодую девушку и вместе с ней вышел из ранчо.

Брат Амбросио долго следил за ними взглядом, затем он вернулся в комнату и крепко затворил дверь за собой.

— Ну, — обратился к нему с вопросом Андреc Гарот, — какого вы мнения обо всем этом, сеньор падре?

— Мне кажется, что нам тут жаловаться не на что, и потом… все, что ни делается, все к лучшему…

— А Красный Кедр?

— О! Это я беру на себя и обещаю вам сделать нас такими же белыми, как снег на вершине Caffre de Perote[89].

— Гм! Это будет трудновато.

— Увидим.

Глава XIV ТАЙНА

Покинув ранчо Койота, Красный Кедр пришпорил свою лошадь и галопом помчался по направлению к юго-западу.

Так ехал он около трех четвертей часа и наконец подъехал к дому, в одном из окон которого горели в качестве условного знака три свечи.

Огонь этот, очевидно, служил сигналом для скваттера, потому что, подъехав к дому, он спрыгнул с лошади, привязал ее к лиственнице и, осторожно скрываясь за кустами, три раза через известные промежутки прокричал с удивительным искусством по совиному.