Том 1. Атланты. Золотые кони. Вильгельм Завоеватель

Два овата принесли лестницу и приставили ее к стволу. Третий протянул Дивиаку золотой серп. Друиды воздели руки к небу, к верхушке дуба и с новой силой запели молитвы в честь его могущества. Дивиак медленно взбирался по лестнице. Толпа благоговейно притихла перед таинством, которое должно было свершиться на ее глазах. Голоса жрецов звучали едва слышно, они напоминали легкий плеск волн, стелящихся по песку. Четверо их стояли под лестницей и держали за углы белое полотно. Дивиак, достигший ветвей, прикоснулся губами к омеле. Его волосы падали волнами на плечи, в свете факелов он напоминал изваяние из льда. Внезапно наступила полная тишина. Стало слышно, как серп царапает кору и срезает священный куст. Дивиак, закончив дело, пошатнулся и упал на подставленное полотно. В следующий миг в толпе родился крик торжества:

— Счастливого года! Счастливого года!

Оваты подвели к дереву двух белых быков, соединенных одним ярмом, увенчанных венками из плюща. По указаниям Дивиака два его помощника перерезали им горла. Он внимательно следил за тем, как легли на землю струи крови. Один из быков замычал из последних сил, его собрат ответил ему. Дивиак подошел к безмолвной толпе:

— Арбатилы! Вам угрожает смертельная опасность! Но мужество одного из наших воинов вернет народу свободу. Не забывайте, что бесчестье и трусость могут прогневить богов и заставить их отказаться от покровительства. Будьте хозяевами своей судьбы… Теперь пусть те, кто принес дары, возложат их.

Шиомарра подошла первой, ее поддерживали две служанки. Завернутая в тончайшую тунику, она напоминала волшебный голубой призрак. Шиомарра припала к земле, а Дивиак склонился над ней и коснулся своим лунным жезлом. Королева сняла со своих рук браслеты и положила их к основанию дуба, затем медленно поднялась и вернулась на прежнее место.

Я стоял в тени, довольно далеко от дуба. Когда богатые жители поселения сделали подношения, настала наша очередь приблизиться к дубу. Нашими подношениями стали доспехи и оружие римлян, убитых кузнецами. Я держал в руках шлем с султаном подцентуриона. Окровавленное железо легло поверх украшений и золотых монет.

— Мужество одного из воинов вернет народу свободу… — повторил, глядя мне в лицо, Дивиак, затем сказал: — Взгляни же на нее, Бойорикс, взгляни…

Она стояла возле Оскро, облаченного в чешуйчатые доспехи, и улыбалась мне. Необычайное очарование исходило от этой улыбки. Грусть и вместе с ней тайная надежда угадывались в ней, скрытая сила натуры, делающей бесповоротный выбор, юная энергия любящей души! Отсветы ближайших факелов скрасили болезненную бледность изможденного лица, наделили волосы золотым сиянием. Ее упругое тело, какое бывает у молодых ланей, по-прежнему влекло меня.

— Подойди к ней, — сказал друид.

— Иди, Бойорикс, иди, — подталкивали меня лесорубы. — Мы желаем тебе счастья.

Звуки лир перекрыли их дружелюбные голоса.

…Знала бы ты, дорогая Ливия, как я понимаю тебя, одиночество не мешает мне разделять твою радость, я счастлив тем, что вижу тебя безмятежной возле избранника, отвечающего твоим чувствам! Мне выпало счастье побывать на тех же вершинах блаженства. Я вдыхал его воздух так жадно, что ноздри не могли поспевать за потребностями тела. С каким трепетом я притягивал к себе хрупкую фигурку, почти призрачную в своей необыкновенной красоте! Не правда ли, в такие мгновения чувствуешь себя богом, хозяином земли и небес, веришь, что счастью уже не будет конца? Невероятным образом роднятся при этом скромность и величие, робость и отвага. Ведь любовь — это, по сути, сочетание простоты и предельного совершенства. При воспоминании о той ночи, той самой Матери-Ночи, руки перестают меня слушаться и буквы пляшут, словно птицы на ветках. Однако сердце мое бьется, точно в терновом обруче…

Какими чудными запахами благоухал тот вечер! Нас обжигало дыхание близкой весны! Мне стало вдруг жарко, как будто меня касались потрескивающие факелы в руках у собравшихся. Шиомарра казалась восхитительной… Снова я был рядом с ней. Ее глаза читали мои сокровенные мысли, сама ночь наделила их нежной, теплой ясностью. Она молчала, оставаясь неподвижной, и только губы выдавали ее чувства легким подрагиванием, так хорошо знакомым мне. Было видно, как она пытается остановить слезы, и все же они сломили все преграды и потекли по ее щекам — серебряные жемчужины нашей надрывной нежности.

— Моя любимая королева… Шиомарра…

Под дубом продолжали пение друиды и их ученики. Держась за руки, плясали девушки. Вокруг нас разносился разноголосый гул, мелькали огни, плащи, кирасы, белые туники жрецов. Но я почти не видел окружавшего нас мира, все не мог наглядеться на прекрасное лицо, обращенное ко мне с той же нежностью, с какой цветок тянется к солнцу. В отблесках факелов, игравших на ее волосах, я различал огни Верховного Дома.