Том 1. Эмиль из Лённеберги и др.

— Сядь сюда, Лина! — пригласила служанку учительница, показав на стул, поставленный ею посреди горницы.

Лина не знала, что из этого получится, но уселась, хихикая, на стул, как ей и велели.

И тогда учительница сказала:

— Теперь говори: «Поеду в город и раздобуду себе женишка!»

Лина еще громче захихикала, но послушно повторила эти слова. И посмотрела на Альфреда, сидевшего в углу.

Тут Альфред поднялся.

— Пожалуй, надо мне сходить на скотный двор, посмотреть, что там и как, — произнес он.

И мигом, не успели оглянуться, как он уже скрылся за дверью, да, да! Он боялся, что попадется! И все-таки он и не подозревал, какая это коварная игра.

Учительница достала откуда-то старую меховую шапку и нахлобучила ее Лине на глаза. Для того, чтобы Лина вообще ничего не видела.

— Итак, — сказала учительница, — ты была в городе и раздобыла себе женишка!

И она показала пальцем на пастора. Подумать только, как она посмела!

— Это он? — спросила учительница.

— Откуда мне знать? — отчаянно прыснула со смеху Лина прямо в шапку.

— Ты должна сказать «да» или «нет», — рассердилась учительница. — Я буду тыкать пальцем во всех этих господ подряд, и одному из них ты должна сказать «да»!

Тут она показала пальцем на торпаря из Кроки.

— Это он? — спросила учительница.

И Лина тотчас же попалась на удочку и в неразумии своем сказала «да».

Тогда учительница стащила с нее шапку и сказала, что теперь Лина должна подойти и поцеловать торпаря из Кроки.

— Никогда в жизни! — заявила Лина.

— Тогда тебе придется заплатить штраф в десять эре, чтобы откупиться, — возразила учительница. — Такая уж это игра!

Но папе Эмиля игра пришлась не по вкусу:

— Никогда ничего подобного не слышал! — возмутился он. — И это таким вот дурацким фокусам обучают у вас в школе?!

Но все, кто был на пиру, сочли игру очень веселой. Теперь абсолютно все до единого желали видеть, как Лина целует торпаря из Кроки. Да, да, ведь у нее не было десятиэровой монетки, чтобы откупиться.

— Была не была, — решилась Лина и отпустила поцелуй с такой быстротой, что он никому не доставил радости, и меньше всех — торпарю из Кроки.

Но в дальнейшем дело пошло куда лучше. Потому что началось то, что в дальнейшем во все времена стало называться в округе «великий поцелуйный пир в Каттхульте».

— Все должны участвовать в игре! — снова заявила учительница, и все целовались и были счастливы. Но когда подошла очередь пастора, папа Эмиля аж весь затрясся, не слишком ли далеко зашла вся эта игра? А вообще-то пастору выпало на долю поцеловать маму Эмиля.

Но он всего-навсего взял ее руку и поцеловал так учтиво и благородно, что мама Эмиля почувствовала себя чуть ли не королевой.

А потом меховую шапку нахлобучили на глаза торпарю из Кроки.

— Я поехал в город раздобыть себе невесту, — с глубокой надеждой и ожиданием сказал он.

Но, стянув с себя шапку и увидев, что ему надо поцеловать пасторшу, он решительно заявил:

— Ну уж нет, плачу сколько угодно, только чтоб откупиться!

Какие злые слова! Потому что даже самые-пресамые уродливые и чрезмерно толстые пасторши расстраиваются, если кто-нибудь так говорит.

Учительница, конечно, тоже расстроилась, когда торпарь из Кроки так опозорил жену пастора. Но она попыталась сделать вид, что его попытка откупиться пришлась весьма кстати.

— Понятно, милый батюшка из Кроки думает о бедняках из богадельни! — нашлась учительница. — Надеюсь, что многие здесь заплатят штраф, и тогда у нас будет немного денег на табачок и кофе для бедняков.

Больно дошлая была эта учительница!

Но игра продолжалась, и все, особенно молодые парни и девушки, были страшно довольны ею.

Под конец настала очередь Эмиля нахлобучить на глаза шапку.

— Я поехал в город раздобыть себе невесту! — задорно сказал он.

Но когда учительница указала ему на нескольких девочек, а Эмиль только и повторял все время «нет», она взяла да и указала ему на пасторшу.

— Это она? — спросила учительница.

— Да, вот эта как раз по мне! — ответил Эмиль.

Тут все начали громко хохотать, а когда Эмиль сорвал с себя шапку, он понял — почему. Наверно, они думали: «Это ж надо рехнуться, ему в невесты — пасторшу, нет, это слишком!» А вообще-то, может, они думали, что пасторша вообще уже никому в невесты не годится. Наверное, она и сама так думала, поскольку лицо у нее было багрово-красное, а вид такой, будто ей стыдно.

— Вон оно как… — протянул Эмиль.

Он медленно подошел к пасторше и стал прямо перед ней; видно было, что он чуть колеблется. А гости так и покатывались с хохоту, им было жутко смешно. Но никто бы не сказал, что пасторше это пришлось по душе, да и пастору тоже.

— Бедный Эмиль! — пожалела мальчика жена пастора. — Разве у тебя нет десяти эре, чтобы откупиться от меня?

— Ясное дело, есть! — заявил Эмиль. — Но я и не подумаю откупаться!

И мигом вскарабкался на колени к пасторше.

Тут все даже икнули от удивления: что это с мальчишкой, никак чокнулся?

Но Эмиль сидел как ни в чем не бывало. Он ласково посмотрел пасторше в глаза, а потом вдруг обнял ее за шею и крепко поцеловал восемь раз подряд.