Том 1. Камни под водой

— Ключ от порядка авиация потеряла еще тогда, когда сделала первую мертвую петлю, — говорит глава комиссии, начальник производственного отдела Читинского геологического управления Тарасов, залезая внутрь тощего фюзеляжа «Ан-2». Начальник горноспасателей залезает в полном молчании. Он такого огромного роста, что, кажется, самолетик тотчас перевернется. Спецкор проскальзывает змейкой и тихо забирается в угол. Он все еще боится, что мест не хватит и его высадят. Геолог Фраерман втягивает за собой два мешка и чемодан. Командир эскадрильи вертолетов Воронцов залезает последним, окидывает небрежным взглядом своих нелетных попутчиков и сразу открывает «Невыдуманные приключения» Вершигоры.

— Все в Чару? — спрашивает первый пилот Евсеев. Он в голубой выцветшей безрукавке. На широком лице шрам. Чем-то озорным и в то же время мужественным похож на молодого Чкалова.

— Да. Все.

— Несчастные люди, — с искренним сожалением говорит Евсеев.

— Закрыть двери! От винта!

— Где привязные ремни? — спрашивает геолог Фраерман.

— Вырастут завтра, — объясняет второй пилот, пролезая на свое место. — А пока держитесь за воздух. Его много вокруг.

— У меня в мешке две собаки! — с возмущением говорит Фраерман. — Они совсем еще маленькие, и вы там поосторожнее! Это настоящие русские гончие…

Второй пилот оборачивается и мрачно заключает:

— Вот собачки-то напугаются, когда мы гробанемся на посадке! — и скрывается в кабине. У второго пилота крупные семейные неприятности. Он много часов подряд, в безделии полета, в монотонном гуле мотора, в мягкой пружинности кресла будет думать о жене, о том, как именно сейчас она изменяет ему, точно зная, что он в воздухе и не вернется раньше, чем через двое суток.

— Брось ты ее, Вася! — говорит Евсеев. — Сколько можно?

— Не могу, — глухо отвечает второй пилот.

— Переводись в полярную авиацию, на Север, в Тикси куда-нибудь… Там все живо забудешь, — говорит Евсеев, обильно оттеняя каждое слово «русской латынью».

«Антон» летит низко и медленно. Под ним мягкоершистые от лиственниц сопки. Людей искать среди них так же безнадежно, как и на географической карте. От гула мотора разговаривать трудно, но пилоты понимают друг друга по шевелению губ. Они уже два года летают вместе над Восточной Сибирью, над огромным безлюдьем. И два года Вася мучается из-за жены. Когда-то Вася был военным летчиком, носил золотые погоны, получал большие деньги, и тогда жена любила его. Потом он демобилизовался, начал служебную лестницу в гражданской авиации с нижней ступеньки, стал получать меньше и жить хуже, и тогда жена сказала, что он обманул ее, и разлюбила его, и стала безобразно изменять ему. И каждый полет он все думает и думает об этом и все в душе его рвется от муки и мужской обиды.

Геолог Фраерман вытаскивает из мешка двух малюсеньких щенков, щенки вертят спичками хвостиков, тыкаются друг в друга мордочками. Фраерман кормит щенков молоком через соску. Молоко налито в бутылку из-под четвертинки перцовки.

Всем летящим очень нравятся собачки, всем охота их потрогать. Все, глядя на их беспомощность, улыбаются детскими, славными улыбками. Геолог объясняет, что летит из Иркутска, сдал там за пятый курс экзамены, заканчивает охотоведческий факультет сельхозинститута. А вообще-то он давно уже работает на Удокане. Много свободного времени, и он занялся охотой.

Начальник производственного отдела Тарасов неодобрительно покачивает головой. Ему не нравится, что горняк готовит себе еще одну профессию. Не будет толку ни там, ни там.

Начальник горноспасателей чувствует, что заболевает. Но не это тревожит его в данный момент. Он чуть не опоздал к самолету, гнал на мотоцикле из Читы и оставил мотоцикл у аэропорта в скверике, а сам улетел. Что будет с машиной, если он в Чаре разболеется и застрянет надолго? Начальник горноспасателей только недавно вышел из больницы после воспаления легких. У него дурная специальность: то тушить пожар в шахте — а это очень жарко, то лазать в вечной мерзлоте, разбирая завал, — а это очень холодно. Вот он и простужается.

В тайге, под ними сейчас тревожно вздрагивает от низкого гула нервная кабарга; шумно несется прочь сохатый; лениво щурится на низкое солнце извилистая речка Каренга. Хребет Черского уже далеко позади, Яблоневый тянется где-то правее. Пилота Евсеева беспокоит чересчур низкая облачность над перевалом в Чарскую долину. Он взглядывает на карту и вспоминает о корреспонденте, который зачем-то просил показать точно пятьдесят пятую параллель. Евсеев оборачивается и показывает корреспонденту, который изо всех сил борется со сном, два раза по пять пальцев. Значит пятьдесят пятая будет через десять минут.