Том 1. Ким: Роман. Три солдата: Рассказы

— Они говорят, — глаза старика загорелись, когда заговорил Ким, — они говорят, что теперь исполнилось предсказание, и так как я вернулся — хотя ты знаешь, что я пошел из любопытства, — к этим людям и их Красному Быку, то должен пойти в мадрисса и стать сахибом. Я притворюсь, что согласен, так как в худшем случае придется только несколько дней не разделить с тобой пищи. Потом я ускользну и пойду по дороге в Сахаруппор. Поэтому, святой человек, оставайся с женщиной из Кулу, ни в каком случае не удаляйся от ее повозки, пока я не вернусь. Без сомнения, мое знамение — знамение войны и вооруженных людей. Посмотри: они дали мне вина и усадили на почетное ложе! Мой отец был, должно быть, важным лицом. Поэтому, если они окажут мне почести, — хорошо. Если этого не будет — и то хорошо. Во всяком случае, я убегу к тебе, когда устану. Но оставайся с госпожой, а не то я потеряю твои следы… О, да, — сказал мальчик, — я передал ему все, что вы велели сказать.

— И я не вижу, зачем ему еще оставаться, — сказал Беннет, роясь в кармане брюк. — Подробности он может узнать впоследствии, а я дам ему ру…

— Дайте ему время. Может быть, он привязан к мальчику, — сказал отец Виктор, протягивая руку, чтобы удержать Беннета.

Лама вынул четки и надвинул на глаза свою широкополую шляпу.

— Что ему нужно?

— Он говорит, — Ким поднял руку. — Он говорит: «Замолчите, потише!» Он хочет поговорить со мной. Ведь вы не понимаете ни одного слова, и я думаю, что если вы будете говорить, он может сильно проклясть вас. Видите, когда он берет четки вот так, то, значит, хочет, чтобы его оставили в покое.

Англичане сели в подавленном настроении, но взгляд Бенета обещал мало хорошего для Кима, в случае если он попадется в его руки.

— Сахиб и сын сахиба, — голос ламы звучал резко от душевной боли. — Но ни один белый человек не знает здешней страны и ее обычаев, как ты. Как может это быть верным?

— Не все ли равно, святой человек: помни, что это только на одну-две ночи. Вспомни, как быстро я могу изменяться. Буду тем, чем был, когда я в первый раз говорил с тобой из-под зам-заммаха, большой пушки.

— Мальчиком в одежде белых людей — когда я в первый раз пошел в Дом Чудес. А во второй раз ты явился индусом. Каково будет третье воплощение? — Он мрачно усмехнулся. — Ах, чела, ты обидел старика, потому что мое сердце отдалось тебе.

— А мое тебе. Но как я мог знать, что Красный Бык приведет меня к этому?

Лама снова надвинул шляпу и стал нервно перебирать четки. Ким присел на корточки рядом с ним и ухватился за полу его одежды.

— Значит, теперь известно, что мальчик сахиб? — продолжал лама глухим голосом. — Такой сахиб, как тот, что хранит изображения в Доме Чудес. — Знания ламы о белых людях были очень ограниченны. Он словно повторял урок. — Поэтому ему неприлично поступать иначе, чем сахибы. Он должен вернуться к своему народу.

— На день, ночь и другой день, — умоляюще проговорил Ким.

— Нет, не уйдешь! — Отец Виктор увидел, что Ким пробирается к двери, и загородил ему путь своей сильной ногой.

— Я не понимаю обычаев белых людей. Священнослужитель изображений в Доме Чудес в Лагоре был любезнее этого худого. Этого мальчика возьмут от меня. Из моего ученика сделают сахиба. Горе мне! Как я найду мою реку! Разве у них нет учеников? Спроси.

— Он говорит, что очень жалеет, что не сможет один найти реки. Он говорит — почему у вас нет своих учеников, и вы останавливаете его, причиняете ему затруднения? Он желает омыться от грехов.

Ни у Беннета, ни у отца Виктора не нашлось ответа.

Ким, огорченный отчаянием ламы, сказал по-английски:

— Я думаю, если вы отпустите нас, мы уйдем тихо и ничего не украдем. Мы будем искать реку, как прежде, раньше чем меня поймали. Мне хотелось бы, чтобы я не приходил сюда отыскивать Красного Быка и все остальное. Мне не нужно ничего этого.

— Это лучшее из всего того, что ты когда-либо сделал для себя, молодой человек, — сказал Беннет.

— Боже мой, я не знаю, чем бы утешить его, — сказал отец Виктор, пристально наблюдая за ламой. — Он не может взять мальчика с собой, а между тем, он хороший человек, я уверен, что он хороший человек, Беннет, и, если вы дадите ему эту рупию, он проклянет вас и ваших потомков во всех коленах.

Настала такая тишина, что каждому слышно было дыхание других. Так прошло целых пять минут. Наконец лама поднял глаза и взглянул поверх очков вдаль.