Том 1. Княжна. Жар-Цвет. Отравленная совесть

Граф Валерий Гичовский, обменявшись с Дебрянским новостями и принеся ему свои поздравления, поспешил с визитом к Вучичам. Старика он встретил на дороге, но Вучич настоял, чтобы Гичовский ехал на виллу, к Зоице, обещая вернуться очень скоро. Графу было нечего делать, он продолжал свой путь. Случилось так, что, кроме грума, отвесившего ему низкий поклон на крыльце, он никого не встретил в первых комнатах виллы. Хорошо знакомый с расположением дома, граф направился искать Зоицу на морской террасе. Но и здесь никого не было, кроме солнца, несносно палящего даже сквозь узор густо повисших виноградных лоз. Граф опустился в качалку – ожидать, пока появится какая-нибудь живая душа и доложит о нем хозяйке. Где-то вблизи он услышал гул разговора: спорили два женских голоса. Один как будто плакал, другой был резок и гневен. Гичовский вспомнил, что как раз у террасы, сбоку, в нижнем этаже находится комната Лалы. Он кашлянул раз, другой, но его не слыхали, разговор не прекращался, а, наоборот, все крепчал, становился все громче и резче. Гичовский невольно уловил несколько фраз, после которых он вдруг переменил свое намерение скромно удалиться, чтобы не стать непрошеным свидетелем чужих тайн, положил шляпу под качалку, притаился и насторожил уши…

– Нет, нет, нет! – говорил резкий голос. Гичовский едва признал его за голос Лалы. – Этого не будет никогда! Не валяйся у моих ног: это напрасно. Я не могу тебя простить, если бы и хотела; ты это знаешь. Зачем же эти просьбы и слезы? Все на ветер! Все на ветер!

Слов Зоицы Гичовский не расслышал. Злой хохот Лалы был на них ответом.

– Любишь! – вскричала она. – Ты его любишь! Какое мне дело до твоей любви? Как ты смеешь любить? Как ты смеешь говорить мне о твоей дрянной любви?

Опять невнятно пробормотала Зоица.

– Ты сошла с ума! – с холодным, презрительным гневом оборвала ее Лала. – Жених? Как достает у тебя дерзости произносить такие слова? Скажи еще: семья, муж, дети… Ты – обреченная девственница! В твоем уме подобная мечта, в твоих устах подобные слова – преступление…

– Да что я – не человек, что ли? – вскрикнула Зоица, поднимая голос. – Мне восемнадцать лет. Еще немного, и по здешним понятиям я буду уже старая дева. Мои подруги давно замужем.

– Они не давали обетов, – сдержанно возразила Лала. – Они не посвящали себя тайнам. Земные твари достанутся земным тварям, но твоим женихом и супругом будет только тот, кому ты клялась и присягнула… Он от своих прав никогда не отказывается, Зоица. Он испепелит тебя, но не отдаст…

Зоица молчала. Затем раздался ее голос, в котором звучали недоверие, нетерпение, почти насмешка:

– Если я так нужна ему, таинственному жениху моему, если он такой безотказный и могучий, зачем же он попустил меня в ту беду, что теперь нас окружила? Зачем он так долго ждет и не приходит? До каких пор мне увядать – невестою без жениха или женою без мужа? Когда же будет наконец – этот наш удивительный, чудесный брак?

– Никогда, если ты посмеешь продолжать таким тоном. Зоица воркнула что-то, понятое Гичовским как:

– Очень рада.

– Как смеешь ты предписывать законы и сроки стихии?

– Твое дело – молчать, терпеть и ждать. Его воля – высшая… что могу знать о ней я? Да, да! Даже я, потому что и я – раба, заключенная в темнице глухого и слепого человеческого тела. Быть может, это случится сейчас, сегодня в ночь, завтра, послезавтра… Быть может, когда Он удостоит тебя ложа своего, ты будешь уже дряхлою восьмидесятилетнею старухою, но в огненных кольцах объятий Его ты возродишься и станешь – как женщина в расцвете юности и зачнешь чудо, принесешь обетованный плод – великое божественное Яйцо, через которое возродится Он – новый Змей, надежда, опора и спаситель мира. Я открыла тебе возможность быть царицей вселенной, некогда всякая тварь назовет тебя своею госпожою и матерью, а ты… Опомнись! Береги себя, зорко блюди честь свою во всемирную славу ее, храни свое святое будущее, Зоица!..

– Я не могу и не хочу жить неведомым, будущим, Лала, – я молодая, меня настоящее зовет, я не способна состариться в упованиях и мечтах, похожих на бреды.

– Ты нетерпелива? Молись Ему, свершай священные обряды, зови Его, думай о Нем, тяни Его к себе мыслью сердца и желанием тела своего… Ты ленивая и небрежная. Я ли не молила, я ли не просила, чтобы ты разрешила мне украсить тебя священными начертаниями?

– Не начинай об этом. Ни за что! Ты дала мне слово оставить это до моего совершеннолетия.

– Не я дала слово, а ты вынудила его у меня.

– Все равно. Вопрос покончен, и я не желаю к нему возвращаться.

– Как же ты хочешь, чтобы Он ускорил свои пути к тебе, если ты сама засорила дорогу Его? Начертаний ты не хочешь, вещих слов не произносишь, обрядов не исполняешь, ни одного заклинания не умеешь повторить правильно, сколько я тебя не учу, ни единой жертвы ты ему не заколола, а теперь даже Цмока, Его живой образ, разлюбила и перестала ласкать…

– Что же мне делать? Я не могу выносить, когда его холодные кольца вьются по моему телу…

– Ara! A прежде могла?