Том 1. Кондуит и Швамбрания. Вратарь Республики

– Все у тебя ненароком: и газ и коробочка. Молчи уж, знай, змей ты коробчатый!

Это просто непроизвольно выскочило у Карасика. Он сам не мог понять, откуда пришло ему в голову такое сочетание: змей коробчатый. Само так сказалось.

Но от этого восклицания, напомнившего детство, смешное соперничество, оба разом повеселели и обрадовались.

– Женя! Эх, Женька, пойми ты!..

– Ладно уж, черт с тобой! – беззлобно сказал Карасик.

Они лежали друг к другу лицом, испытывая чувство счастливой неловкости, и весело хмурились.

– Женя, – сказал вдруг Антон и плотно прикрыл глаза, – можешь, пожалуйста, ржать надо мной, что я бабой стал. Но знаешь, какой ты для меня есть друг? Самый дорогой ты, родной мне человек изо всех на свете. Вот!.. – Он сердито повернулся лицом к Карасику. – Не веришь?.. Не надо.

– Тоша, – сказал Карасик, – Тошка, я же как дурак, тебя самого люблю, черта!..

Оба не могли больше вмещать в себе всю внезапно забушевавшую нежность.

– Давай, что ль, уже окончательно почеломкаемся, – сказал, приподнимаясь, Антон и спустил ноги на пол.

– Только осторожненько. У меня ребро… – предупредил Карасик.

Антон сконфузился.

Когда мама Фрума и Груша в дозволенный час, с цветами, кулечками, свертками, пакетиками, бутылками, робко заглянули в дверь палаты, не зная, чем кончилась затея Баграша свести Антона с Карасиком в больнице, они увидели, что Кандидов, набросив на плечи халат, сидит на постели у Карасика. Друзья вели такой разговор:

– Э-э-э, ты, дурной михрютка, – говорил Антон, – игрок!

– Сам дурак, у-у, обалдуй здоровый! – умиленно отвечал Карасик. – Съел голешник?

Оба крайне смутились, увидя вошедших, Антон нырнул под одеяло на свою кровать.

– А-а-а, – сказала мама Фрума, – вот он, глядите на него… Блудный сын.

– Блудный сукин сын! – сказал Карасик.

– Ну как, заживает, легче?.. – озабоченно спросила Груша у Карасика и сердито повернулась к Антону. – У, травленый! Напугал меня вчера до смерти. Спасибо скажи, что жив остался и глаза твои целы. Я бы тебе их повыдирала, если бы Женечку вовсе убил, оглашенный.

– И когда вы этот пакостный футбол бросите? – говорила мама Фрума. – Что это за интерес, я не понимаю: не выиграл, так огорчение, выиграл, так что из этого?

Потом, хорошея от смущения, Груша сидела у постели Карасика. Она прибрала на столике, поправила подушки и даже отважилась разок погладить ему руку. И всегда это смешило Карасика, а теперь тронуло. Он видел нежный затылок, отягощенный тугим, увесистым узлом волос, подбородок с ямочкой. Большая, сильная, она двигалась легко. Ветерок шел от ее руки. Простая, ясная красота ее, открытая и милая, взволновала сегодня Карасика. Дурак он был, что не хотел замечать ее внимания раньше.

Она вспыхнула и стала прощаться. Карасик задержал ее руку.

Она так покраснела, что даже слезы выступили у нее на глазах.

– Ах вы, Груша, – сказал Карасик, – хорошая вы!

– Женечка, Евгений Григорьевич… – лепетала она, сгорая от смущения и счастья.

Она умоляюще посмотрела на Карасика и оглянулась на Тошку.

– Ну, что барометр? – спросил Карасик.

– Падает, – объявила она таким голосом, как будто это падало ей на голову. – До «пы» дошел. Переменно. Ожидается похолодание, порывистые ветры, низкая облачность, возможны осадки.

– Груша, не верьте барометрам – будет потепление и никаких осадков, – сказал Карасик и торжественно, как королеве, поцеловал ей руку.

Она вылетела из комнаты и чуть не сшибла идущих навстречу Фому и Бухвостова.

Она промчалась мимо них ликующая, тревожная, как пожарная машина.

Ребята остолбенели и долго смотрели ей вслед.

Антон с тревогой посмотрел на дверь. Карасик знал, кого ждет Кандидов. Но ожидания пока не оправдались.

Фома и Бухвостов подчеркнуто поздоровались сперва с Карасиком.

Потом они обернулись и как ни в чем не бывало проговорили:

– А, Антон Кандидов, здорово!.. – и по очереди пожали руку Антону.

– С нами, значит, опять?

– Выходит… – сказал Антон.

– Ну, значит, вместе поедем… – начал Фома.

– Фома! – сказал Бухвостов.

– Ну?

– Опять?

– Чего опять? – вызывающе спросил Фома.

– Опять треплешься! Сказано, об этом болтать пока преждевременно.

Оба заговорщика переглянулись, попрощались и ушли.

Теперь вошли Баграш и Настя. Антон побелел.

– Ну, загробный ресторан, встреча друзей, или с того света без билета? – с нарочитой веселостью заговорил Баграш, схватил стул, повернул его сиденьем к постели Карасика и широкими своими плечами загородил весь мир.

«Как?» – спросил он глазами. И Карасик дважды моргнул: все, мол, улажено.

– Так, – сказал Баграш. – Там, кстати, Антон, тебя Цветочкин с Димочкой дожидаются внизу.

– В шею! – сказал Антон нетерпеливо.

– Так? Добро!

Карасику очень хотелось посмотреть, как они там с Настей. Но за спиной Баграша ничего нельзя было увидеть.

– Ну, знаешь наши новости? – спросил Баграш.

– Нет.

– Тебе волноваться – как, ничего, можно?

– Да, можно! Что такое?

– Двухлодочный стоместный экспресс разрешили. Твоя статья подействовала, да и вообще успехи наши… Как считаешь, поднимем?

– Вопрос! А ты?