Том 1. Наслаждение. Джованни Эпископо. Девственная земля

К концу 80-х «пескарский» цикл близится к завершению, а вместе с ним заканчивается и ранний, веристский, период творчества Д’Аннунцио. В 1889 году выходит первый из трех романов, объединенных общим заголовком «Романы Розы» (в даннунцианской символике роза означает сладострастие) — «Наслаждение». Автобиографический характер романа бросается в глаза: мысли, чувства, увлечения и поступки героя — все выдает его удивительную близость автору. Андреа Сперелли — утонченный интеллектуал, поэт и художник, купающийся в роскоши и светских развлечениях и, конечно же, покоритель дамских сердец. Он искренне верит в свою исключительность, начисто отметает какие бы то ни было моральные препоны и превыше всего в жизни ставит услаждение собственных чувств. «Он не брезгал никаким притворством, никакой ложью. Большая часть его силы заключалась в лицемерии». Или: «Он утратил всю волю и всю нравственность. Воля, отрекаясь, уступила скипетр инстинктам, эстетическое чувство заменило чувство нравственное». Говоря так о своем герое, автор вроде бы старается отстраниться и судить его со стороны. И все же отстранения не получается: давая развернутые описания предметов и пейзажей, окружающих Андреа Сперелли, передавая тончайшие нюансы его ощущений, рассказывая, как он читает стихи или смотрит на картину, Д’Аннунцио то и дело вольно или невольно упивается его мировосприятием и находит ему оправдание в общем для них поклонении Красоте. «Люди мысли, воспитанные на культе Красоты, всегда, даже при крайней извращенности, сохраняют известную порядочность. Понятие Красоты есть, так сказать, ось внутреннего существа их, к которой тяготеют все их страсти».

Дань Красоте Д’Аннунцио в «Наслаждении» отдает в полной мере. В его описаниях даже самый обычный предмет зачастую преображается и выглядит изысканным и прекрасным благодаря особому освещению или мастерски подмеченной детали. Особенно хороши зарисовки Рима: сады и парки, барочные фасады церквей, роскошные дворцы, журчащие фонтаны, Рим в лучах солнца, Рим в лунном свете, Рим под снегом — все это создает неповторимую эмоционально насыщенную атмосферу, в которой разворачивается действие романа. Не меньшее значение имеют описания природы, однако здесь автор иной раз настолько увлекается стремлением растворить ощущения героя в пейзаже, заставить их вторить друг другу, что теряет чувство меры и впадает в излишнюю риторику.

Андреа Сперелли открывает череду alter-ego Д’Аннунцио, его автопортретов, не столько писанных с натуры, сколько обыгрывающих, дополняющих и развивающих тот миф о себе самом, который писатель выстраивал всю жизнь. Образ рафинированного светского льва дополняется чертами, которыми мечтал обладать автор, но волею судеб оказался обделен: он богат и знатен, он высок ростом, он не только пишет, но и рисует. Но главное не это. Один из заветов, полученных Андреа Сперелли от отца, гласил: «Необходимо созидать свою жизнь, как создается произведение искусства». Как мы помним, тем же принципом руководствовался и сам автор. И получается, что его герои отражают не столько самого Д’Аннунцио, сколько его представление о себе, тот образ, над которым он старательно трудится в данный момент. Возможно, именно этим объясняется постоянно присутствующий в романе диссонанс между откровенным любованием героем, слишком напоминающем самолюбование, и попыткой судить его объективно и отстраненно. Нарцисс эпохи декаданса любуется уже не собственным отражением, а отражением своего автопортрета.

Те же отношения автора и героя будут характерны и для последующих романов Д’Аннунцио. Второй «роман Розы» был опубликован в 1892 году, он называется «Невинный». Его написанию предшествовало знакомство Д’Аннунцио с творчеством Достоевского и Толстого. И снова, как в ранних стихах, как в новеллистике, литературное увлечение повлекло за собой и прямое цитирование, и заимствование образов и ситуаций. Под влиянием Достоевского Д’Аннунцио еще до «Невинного» написал небольшую повесть «Джованни Эпископо», где сделал героем «маленького человека». Однако мотивы «Преступления и наказания» и «Братьев Карамазовых» и даже очевидное сходство темы и композиции повести с «Кроткой» лишь подчеркивают глубинное различие двух писателей. Ни нравственная, ни социальная проблематика Д’Аннунцио по-прежнему не интересует; мастерски воспроизводя почерпнутую у Достоевского форму внутреннего монолога, тонко выстраивая психологический рисунок, итальянский автор заставляет своего героя убедиться в существовании непреодолимой роковой силы, вечно ставящей его в зависимость от своих и чужих животных инстинктов и обрекающей на вечное унижение. Даже убийство, совершенное Джованни Эпископо в состоянии исступления, не может вывести его из порочного круга и влечет за собой отчаяние и смерть.