Том 1. Нравы Растеряевой улицы

Отмечая общую антинародническую направленность очерков «Из деревенского дневника», следует указать, что и самому Успенскому неясны были пути разрешения тех социальных противоречий, от которых страдали трудовые массы деревни. В очерках наметилась та идеализация земледельческого труда и типа крестьянина-земледельца (образ Ивана Афанасьева), которая будет особенно очевидной в последующих крестьянских очерках.

Центральными циклами крестьянских очерков Успенского начала 1880-х годов являются «Крестьянин и крестьянский труд» и «Власть земли», тесно с ними связан и примыкает к ним ряд других очерков тех же лет («Непорванные связи», «Малые ребята», «Равнение „под одно“», «Без определенных занятий» и др.).

Огромный фактический материал для всех этих очерков дало Успенскому длительное пребывание в Новгородской губернии. Весной 1880 года он поселяется на мызе Лядно (около ст. Чудово, тогда Николаевской ж. д.), принадлежавшей приятелю Успенского А. В. Каменскому. Осенью 1881 года семья Успенских снимает участок земли с домом в д. Сябринцы (также около ст. Чудово), а затем и приобретает его. Деревня Сябринцы стала основным местом пребывания Успенского до конца его творческой жизни. В общении с крестьянами этой и окружных деревень расширяются и углубляются звания писателя о современной ему деревне.

Особенность положения крестьян в избранном Успенским для наблюдений районе состояла в том, что крестьянское хозяйство здесь носило отчетливо выраженный товарный характер, что развитие этого хозяйства было в значительной степени обусловлено потребностями близлежащих столичного и губернского рынков. Характерно, что Успенский не отвернулся от деревни, «испорченной», по мнению народников, городской капиталистической «цивилизацией». Успенский берется за изучение того же крестьянина, которого сто лет назад изучал Радищев — на пути из Петербурга в Москву. Что выбор Успенского был вполне сознательным и преднамеренным, доказывают следующие слова в очерке «Подгородный мужик» (цикл «Непорванные связи»): «Таких крестьян, как те, о которых идет речь, многие, изучающие народную жизнь, значительно недолюбливают… Таких крестьян, как известно, совсем не считают даже крестьянами: „Какие это крестьяне, помилуйте! Тут все перепорчено городом, тут кадрили, пиньжаки!“» Совершенно очевидна антинародническая направленность этих строк. Отмечая обобщающий характер наблюдений, сделанных в Новгородской губернии, Успенский писал там же: «Да наконец, не та ли же участь рано или поздно ждет самый дальний российский угол и то, что уже получилось в здешних местах?.. Не Питер, так какой-нибудь Тихвин будет рассадником той же самой цивилизации, какою наделяет наши места столица.

Питер для здешних мест ведь только рынок, да и не Питер даже, а Сенная. Сенная же, хоть и маленькая, везде есть; а если нет, то будет везде, где дорога сделает новый рывок».

В обстановке революционной ситуации 1879–1880 годов значение творчества Успенского, продолжавшего углубленное изображение современной русской деревни, особенно возросло. «По моему, — говорил Салтыков-Щедрин в 1881 году об Успенском, — это самый для нас необходимый писатель».

В циклах «Крестьянин и крестьянский труд», «Власть земли» и примыкающих к ним очерках Успенский углубляет общую социальную характеристику деревни в условиях развивающегося капитализма, данную в очерках «Из деревенского дневника».

Успенский рисует картины дальнейшей дифференциации деревни, роста кулачества и вместе с тем растущей нищеты крестьянских масс. В очерке «Равнение „под одно“» писатель указывал, что кулак «есть результат общего расстройства деревенского организма, он есть цвет, корень которого в земле, в глубине всей совокупности условий народной жизни». Изображение кулачества как органического порождения самой деревенской действительности является совершенно отличным от народнических представлений о кулаке как явлении внешнем и искусственном, которые господствовали в произведениях писателей-народников (Наумова, Засодимского, Златовратского и др.).