Том 1. Отец

— Молодец! Ты, видно, Петр Никитович, честный человек, а нам только такие и нужны, поэтому мы и будем с тобою говорить на откровенность, — похвалил меня начальник.

— Христиане должны быть честными, уважаемый начальник, — ответил я ему.

— Вот такое дело, Петр Никитович, как ты и сам, наверное, знаешь, сейчас к нам приезжает отовсюду много всяких шпионов. Нам стало известно, что они пролезают и в ваши общины. А хорошо ли, если к вам кто из них пролезет? — объясняет он мне.

— Сохрани Господь! Иуда-то никому не нужен, ни нам, ни вам, — ответил я ему.

— Вот-вот, ты правильно и хорошо это понимаешь. Поэтому давай мы с тобой договоримся честно и попросту, как кто из приезжих у вас появится, ты меня немедленно предупреждаешь, согласен? — спросил он.

— Как не согласиться, ведь это страшное дело — шпион, кому он нужен? — ответил я ему.

Тут он засуетился, достал из стола какой-то лист бумаги, заполнил его и подал мне, чтобы я подписал.

— А что это такое? — спросил я его.

— Да это так, тут ничего особенного нет. Вот о чем мы договорились, ты и подтверждаешь это подписью. Подписывай, не бойся, — пояснил он и сунул мне ручку.

— Э-э, нет, начальник, что ж это такое? Все время доверяли друг другу, а здесь и доверие кончилось? Верить, так верить слову, подпись здесь совсем не нужна. Ведь ты же сам сказал: «Вижу, что ты честный человек». Честные подписки не дают, начальник; вот тебе твоя ручка, — ответил я ему. Он так и подскочил.

— Так вот ты какой?! А прикидываешься простачком!

— Простой я и есть, и был, начальник, потому и не подписываюсь.

— Так вот что, — немного спохватившись, заговорил он спокойно. — Дай мне слово, что ты о нашем разговоре никому не скажешь, ни верующим своим, ни даже жене.

— Да ты что, начальник, говоришь, чтобы я утаил от церкви такое. Да я убежден, что вся церковь сейчас молится, пока я не вернусь, а ты говоришь: скрыть от церкви! — ответил я. Как он вскочил после того, да как ударит по столу:

— Ты что мне тут голову дуришь?! Ты забыл, кто я и с кем ты разговариваешь?!

— Нет, начальник, — ответил я ему спокойно, — я знаю, кто ты есть, и не забыл, но и ты знаешь, что я христианин и служитель Божий!

Долго он сидел молча и приходил в себя, потом уже спокойно сказал:

— Иди домой, следующий раз придешь сам и помни, на что ты согласился. Я посмотрю, на словах ты честный или на деле. Иди!

— Вот я и пришел. Давайте поблагодарим Господа за милость Его, — закончил Петр.

Семья Владыкиных склонилась на колени и горячо благодарила Бога за все пережитое и милость Его водительства.

Скорбные вести стали поступать одна за другой. В Каледино власти закрыли воскресную школу, где в роскошном саду, как в пансионе, воспитывались христианские дети. Туда в свое время мечтал попасть Павел. Закрыли обе христианские коммуны «Вифания» и «Вифагия», куда съездить в гости хоть на неделю считалось верхом счастья.

В середине года стало известно, что журнал «Баптист» больше издаваться не будет. Прекратились сборы средств на строительство центрального дома молитвы в Москве, были распущены библейские курсы. Скорби не замедлили посетить и Н-скую общину. Хозяйка чайной умерла, и ее дочери предложили верующим подыскать для собрания другое помещение. Ни с того ни с сего перестал ходить на собрание уважаемый проповедник Максим Федорович. Затем слышно стало, что он вступил в члены ВКП и сделался заведующим хлебного магазина.

Последняя скорбь оказалась самой тяжелой: братьев вызвали в исполком, отобрали церковную печать, на которой было четко выгравировано: «Один Господь, одна вера, одно крещение». Запретили ездить по деревням, открыто проповедовать Слово Божье, петь на свадьбах, похоронах и не устраивать христианских шествий. Поэтому, расходясь с собрания, все думали: соберемся ли мы здесь в следующий раз?

Примерно через месяц после первой беседы в ГПУ чекисты остановили Петра Владыкина на улице и в автомашине опять увезли в комендатуру. Тот же начальник на сей раз встретил Петра Никитовича сурово и начал без предисловия:

— Ну что ж, Владыкин, где твоя совесть и христианская честь? Где твое согласие, даже простое уважение к властям? Почему ты до сих пор не являешься и не расскажешь, что делается в твоей общине?

Петру Никитовичу на сей раз даже сесть не предложили, и поэтому, как вошел он, так у порога и ответил:

— Уважаемый начальник, ты напрасно меня стыдишь и упрекаешь в том, чего я не понимаю. Зачем я к вам приходить-то должен, ведь я на работу сюда не нанимался. Да к тому же никакого такого шпиона, о ком ты мне говорил в прошлый раз, у нас не было.

— Врешь! Ты думаешь, если ты не донес, так я и не знаю? А кто из Москвы к вам приезжал, а из Рязани, а с Украины? Как же тебе верить после того? Мало ли кто еще к вам может приехать, а ты скрываешь, говоришь, что не было никого? — с криком наседал начальник.

— Позволь, позволь, — спокойно и вразумительно остановил его Владыкин. — Те, кого ты перечислил, — это мои братья во Христе, а шпионов, о которых ты мне говорил, у нас не было…