Том 1. Произведения 1902-1909

Сергеев-Ценский намеревался включить в эпопею еще несколько романов, в которых образы Сыромолотова, Ливенцева, Матийцева-Даутова и других должны были получить дальнейшее развитие. Переход Ливенцева в числе лучших представителей русской армии на сторону Октября должен был быть показан в романе «Зрелая осень». Сохранились наброски романов «Приезд Ленина» и «Великий Октябрь», в которых центральным героем должен был стать Владимир Ильич Ленин. В них автор предполагал изобразить встречу художника Сыромолотова с великим вождем революции. Два вошедших в эпопею произведения («Весна в Крыму» и «Свидание») остались неоконченными.

В статье «Выдающееся произведение XX века» академик В. Виноградов, писатели М. Шолохов и Е. Пермитин, народные художники СССР А. Герасимов и Н. Томский, народный артист РСФСР А. Жильцов, член-корреспондент Академии наук М. Храпченко писали:

«Эпопея поражает как грандиозностью замысла, глубиной идейного содержания, так и художественным мастерством. В ней писатель правдиво и ярко нарисовал эпохальную картину жизни нашего народа в первую четверть XX века, показал исторические события, резко повлиявшие на судьбу России: три войны и три революции. Художник-богатырь написал гигантское полотно о том, как волей революционных народных масс, руководимых партией коммунистов и великим Лениным, была преображена Россия монархическая в Россию социалистическую.

Образ В. И. Ленина — бесспорная удача писателя.

Одна из главных тем эпопеи — война и народ — получила яркое, образное решение. Никто в русской литературе не разоблачал с такой художественной силой и страстью мерзости и преступления против человечества организаторов мировой империалистической бойни, как это сделал С. Н. Сергеев-Ценский. В этом отношении „Преображение России“ является мощным оружием в руках наших современников в их борьбе за мир, за предотвращение новой мировой войны.

Глубоко и всесторонне, с марксистско-ленинских позиций разработана писателем вторая главная тема эпопеи: отношение искусства к действительности, тема — художник и народ — одна из острых и насущных тем сегодняшнего дня…

Мы твердо убеждены, что эпопея „Преображение России“ С. Н. Сергеева-Ценского… является выдающимся произведением не только советской, но и мировой литературы XX века»[40].

* * *

В 1955 году страна отметила 80-летие со дня рождения Сергея Николаевича Сергеева-Ценского. Его многолетний писательский и гражданский подвиг был увенчан высшей наградой — орденом Ленина. В своих выступлениях на торжественных собраниях в Симферополе и Алуште писатель выразил сердечную признательность партии и правительству, всем читателям за высокую оценку его труда. Сотни поздравительных писем и телеграмм получил Сергеев-Ценский со всех концов страны и из-за рубежа.

3 декабря 1958 года на 84-м году жизни после тяжелой продолжительной болезни Сергей Николаевич Сергеев-Ценский скончался в Алуште. В некрологе, опубликованном в «Правде», говорилось: «Умер старейший, выдающийся писатель, академик Сергей Николаевич Сергеев-Ценский, перед могучим нестареющим русским талантом которого благодарно склоняют головы миллионы отзывчивых советских читателей»[41].

Тундра *

Я жил тогда очень близко к богу, на пятом этаже длинного серого дома.

Комнатка у меня была узенькая, в одно окно и с неоценимым удобством: для того чтобы отворить дверь, не нужно было вставать с постели, на которой я привык лежать, — можно было просто толкнуть в нее ногой, и она отворялась в темный узкий коридор, переполненный противным хроническим запахом дешевых квартир.

Рядом с моей комнаткой была другая, такая же маленькая и тоже в одно окно. В ней жила женщина, низенькая, худая, с утомленным, бесцветным лицом. Ей было лет тридцать.

Мне было удобно наблюдать за нею. Нас отделяла только деревянная перегородка, с незаметно треснувшими над одной щелью обоями. Обои можно было приподнять и, припавши глазом к самой щели, увидеть ее в узкой части узкой комнаты.

Днем она сидела у окна и вышивала шелком спальные туфли, вечером относила работу в магазин и приносила новые туфли, которые нужно было вышить завтра. Так каждый день она сидела и шила, потом уходила и приходила, аккуратная, как маятник.

Когда я занял свою комнату, она уже жила в своей, и когда я потом прожил здесь пять месяцев, она все-таки жила, что-то готовила себе на керосинке, пила чай, рано вставала и поздно ложилась, и была одна, каждый день одна.

Я понимал, что у нее в этом большом городе, а может быть, и во всем мире, нет близкой души, и мне было ее жаль и хотелось развлечь ее, рассмешить чем-нибудь, сыграть с нею в дурачки, пробренчать ей польку на гитаре.

Иногда мне было видно ее спину, узкую, согнутую рабочую спину; иногда она сидела ко мне лицом, и тогда я наблюдал ее сосредоточенное выражение, немного отупелое, немного пришибленное, но приятное.