Том 1: Проза. Поэзия. Сценарии

Небосвод подымается дымною сенью
Между пальцев трагических вашей весны;
Носят ангелы тяжкие звезды-поленья,
И летают громами влюбленные сны.

Безумной дамы, над звездой восставшей,

Пророческое слышим бормотанье;
И Божий лик, внезапно засиявший,
Несется ввысь, не зная пропитанья.

Тягучий сон, чудовищно нагой,

Выходит за пределы сонной ночи;
Господних роз цветут земные очи
На солнечной короне золотой.

И ангел преодолевает вал

Так медленно, подол подъявши кроткий:
Невероятное изящество походки
Сияет в странной тесноте зеркал.

Небесная рука распахивает шторы,

Дверями хлопая, пугает нас во сне.
Стекольщик на спине несет похмельный город,
Созвездия матрос рисует на спине.

Поет нам соловей, конец времен вещая, —

Так добродушный Бог нам шлет приветный свист,
Но в сердце метит он, пращу свою вращая,
И камнем соловья сбивает сверху вниз.

Спешите мне помочь, судьбы моей светила,

По линиям руки я не могу гадать;
Лукаво нас раздел перун господней силы,
Но прежнею тропой ступает благодать.

Остановим же смех, наносящий увечье,

Отберем у разящего радия нож,
Станем птиц сторожить, как горящие печи,
И постигнем благую Господнюю ложь.

Забылся сном петух на аспидной ловушке
(Такой уловке только птицы поддаются);
А велогонщики, морковные веснушки
Упрятавши в цифирь, над петухом смеются.

В лунатичной звезде, в огневом перевиве,

Океанского гнева печатном курсиве,
Под жестокого ветра ласкающий вой
Я погибну, но смерти не сдамся живой.

Вставай, матрос, ты география!

Ты пенье птиц на звездах многоярусных,
Иуда, узнанный по фотографии,
И ангел, пойманный в тенётах парусных.

И в целом эти громкие разоблаченья

Пугают смерть, прижатую к стене.
А я хватаю гриву звездных завихрений —
Опля! Лечу во праздничном огне,

В гуденье поездов, назад бегущих нот,

Охотничьих рогов, леса клонящих мощью,
А ночь (твердыня и поток) вправляет мощи
Моей семьи в хрустальный небосвод.

Три мельницы твои, Иисус, стоят без сил,

Небесный гнев в ночи склонил центуриона;
Уснули до смерти измученные жены
И род еврейский, что тебе искусно мстил.

Сомненья, все ко мне, чтоб отвратить сомненье
Порвите занавес о тернии Христа;
Луна взошла тайком, и меловою тенью
Как знаком каббалы пометила врата.

Но я неграмотный — и в том мое несчастье.

О школы Франции, что вы мне преподали?
Копилки, барабаны, сласти —
Вот жалкий реквизит моей печали.

И все начнем с начала сей же час.
И все начнем с начала мы, о Боже.
Осел и бык теплом хранят алмаз
Невиданный. Смотрите. Посмотрите на него же!

Смотрите, светит он земле и всей Вселенной

В луче таит он многоцветный строй
Пронзает Бога радугой мгновенной
И этот луч — медвяный шумный рой.

Дарители соломенных пеленок

Сон окружили, на коленях — справа, слева;
Пусть подождут немного, ведь спросонок
Не станешь снова как Адам и Ева.

Бежавший змей укрылся за подпругой

Седлающих угольник тьмы упругой,
Когда в Сен-Клу рассветный тихий гость
В небесный свод земной вбивает гвоздь.

Вот манием руки гребец вздымает своды

Ковчег несущей тьмы пирамидальной;
Он часто пресные пересекает воды,
И тени для него не так печальны

Тенета вьет паук меж пальцев острова

И правит курс по линиям руки.
Мне карты не нужны и маяки
В чертах намеченных морского остова.

Мне тошно от актеров и актрис,

Стоящих по углам картонных зданий.
На сонмище раскрашенных созданий
В последний раз смотрю из-за кулис.

Боже мой, я не сын полуночного мира;

Аполлон задремал, позови… я приду,
Хоть натянуты нервы помешанной лиры,
Так беспомощно ноги воздевшей в бреду.