Том 1. Пруд

…о семивинтовом зеркальце, — ср.: «Каких-каких сказок я не наслушался в те первые мои годы! И о "семивинтовом зеркальце" — что-то вроде пятигранного камня, талисмана Ала-ад-дина: если его повертывать, увидишь весь мир, <…> и куда ни захочешь, в миг перенесет тебя на то место…» (Подстриженными глазами. С. 31).

С. 86. Казанская — праздник явления (1579 г.) Казанской Божией Матери, одной из наиболее почитаемых икон Богородицы (8 июля).

…головой своей барабаном потряхивал… — образ Сёмы-юродивого вобрал в себя черты двух московских знакомцев юного Ремизова, о которых он вспоминает в кн. «Подстриженными глазами»: «глухонемого» печника и юродивого Феди Кастрюлькина. См.: «И еще о ту пору я узнал про Барму: эту сказку рассказывал "глухонемой" печник. На масленицу приходил он к нам вечером ряженый: тряс головой-барабаном, украшенным лентами, он мычал и что-то делал руками, подманивал. Стакан водки был магическим средством выманить у него слова. И на глазах совершалось чудо: "глухонемой", хлопнув стаканчик, глухо, точно издалека, словами, выходящими из "чрева", начинал сказку о похождениях вора» (с. 32–33); «На Басманной, держась Никиты Мученика, ходил юродивый Федя. Что-то похожее было в его лице на Достоевского, каким он запомнился мне по портрету из "Нивы" <…>. А был он увешан блестящими кастрюльками и погромыхивал, выкрикивая одно слово в такт — "Каульбарс" <…>. Детей и собак он любил, это чувствовалось, и мы никогда не обходили его, всегда еще приостановишься, <…> а кругом все его знали: юродивый Федя Кастрюлькин — Божий человек!» (с. 176).

С. 87. …хватил… свинчаткой по голове… — Имеется в виду панок, боевая битка — бабка, которой бьют и которая для тяжести заливается свинцом.

…песку пригоршню… бросил… в глаза. — Ср. упоминание Ремизова в письме будущей жене от 1 июля 1903 г.: «Я вам рассказывал, как однажды среди игры чего-то не поладил с братом и бросил горсть песку в раскрытые глаза. И притворился, что мне это все равно, а на самом деле, задернутый гримасой безразлично! — я стягивал себя белым железом — до безысходности…» (На вечерней заре 1. С. 179).

С. 88. …выродок проклятый! — подхлестывала Варенька. — Ср. воспоминание о детстве: «В числе одного моего озорства, теперь вспоминая скажу, умысла не было, а вышло из-за моих подстриженных глаз. Никто еще тогда не догадывался, что я почти слепой: за гладильной машиной мой брат водил между валами полотенце. А я вертел колесо, с полотенцем между валов попали и кончики его пальцев. Сказали, что я это нарочно сделал озорничая.

<…> Когда по двору разнесся слух — меня будут пороть, всех занимало, как это произойдет. Я <…> раздумался. Не на дворе же меня будут стегать перед плотницкой. <…> Проходили дни, а меня не трогали. Пальцы у мого брата поджили. И казалось — позабылось — до новой проделки.

Наша нянька — Прасковья Семеновна Мирская, зарайская (Рязанской области), крепостная барина Засеки на, перетерпевшая — мне запомнилось ее терпеливое: "пороли, девушка, пороли в крепостях", — смотрела на меня покорно и убито. И за все время ожидания я не слышал от нее слова. А горничная Маша только глазами мне подстреливала, дразня: "добегался". <…> как я ни лез в глаза, не обращали на меня внимания.

И я поверил, что все сошло угрозой и пороть меня не собираются. Я бегал по двору, занятый своими выдумками <…> Нянька покликала меня: я думал, любимые пенки.

— Идем в комнаты штаны мерить!

Она сказала ласково <…>. Нашего портного, по прозвищу "Поль-уже", на кухне не было. Я только не сообразил сразу. Мерить, конечно, в детской. И я поднялся наверх, а за мной нянька.

— Сними штаны, девушка! — еще ласковее проговорилось ее убитое.

Я разделся и ждал. <…> И слышу шаги, в детскую вошла няня. И никаких штанов — нянька нагнулась, в руках ремень, и крадется ко мне, теребя ремень, хлестнуть. И я вдруг все понял. И заметался, но меня как переломило — ни отбрыкнуться, ни выскочить.

— Прасковья, оставь, не надо! — издалека я услышал голос матери. Я очнулся.

— Одевайся, девушка! — сказала нянька, и не глядя вышла. Присмирев, я сел на кровать одеваться.

Кроме матери и няньки кому было знать о неудавшейся порке, а почему-то ни дома, ни на дворе о предстоящей экзекуции больше не упоминалось. Да и кто мог подумать, что сам снял штаны под ремень и был помилован? <…> Но с этих пор я стал стесняться себя. И все чаще к моему имени прибавлялось "уродина"» (Кодрянская. С. 38–41).

С. 90,.образцовое коммерческое училище… — Ср.: «Н. А. Найденов был основателем и попечителем Александровского коммерческого училища. Затея его была создать образцовую коммерческую школу <…> для небогатых купеческих "гостиных" детей, небольшая плата <…> Перед глазами основателя была образцовая, знакомая ему, школа пастора Дикхофа — Петер-Пауль-Шуле.